сказал Руперт спокойно.
– Это женский портрет. У нее темные волосы, уложенные на греческий манер, волной. И у нее странные темные глаза. Платье голубое, может, это блузка – портрет не в полный рост.
Джо зажмурилась, пока говорила это, но самую существенную деталь произнесла уже с открытыми глазами:
– Там была табличка с названием. «Нетерли». Netherleigh.
– В какой именно комнате на втором этаже? – прервал ее Руперт.
Джо встала и… Почему с людьми всегда так трудно? В толпе ей было проще; вот почему интровертам так хорошо живется в Бруклине: коллективная анонимность, защита ограниченной инаковости. По меньшей мере это работало, если приходилось что-то объяснять и если к тебе не заявлялись ребята с предварительным расследованием по какому-либо делу.
– Комната в конце коридора. С дырой, – объяснила она вполне лаконично. – Сейчас картины нет, потому что ее взял Сид. Украл. Пусть он ее вернет. И пусть его уволят. Сегодня. Прямо сейчас.
Руперт снова сдвинул свои непослушные брови к переносице.
– Он явился в поместье и украл картину? Но с чего бы ему так поступать? Вы уверены?
Джо услышала, как Эмери закашлялся; ранее он задал тот же вопрос.
– Она была там. Он пришел. И вот картины нет.
– Да, но. Возможно, он куда-то ее переставил. Разве вы не упоминали, что именно этой комнате причинен наибольший ущерб? – спросил Руперт, словно бы объясняя произошедшее.
– Послушайте, он намеренно отвлек меня, выманил из дома, – сказала Джо. Но в тот момент это прозучало странно даже для нее самой. Что, если это был всего лишь розыгрыш? И два эти события между собой не связаны? Напротив нее Руперт скрестил руки на груди. Возможно, как и Эмери, он уже был готов задать вопрос насчет обращения в полицию, или что там еще. Джо ощутила, как сердце ее наткнулось на грудину, и попыталась опередить поверенного.
– Возможно, я заявлю констеблю, но не сейчас. Сейчас я хочу, чтобы вы его уволили и забрали у него ключи. И сказали ему, что если он вернет картину, я не заявлю на него. Так пойдет?
Руперт разгладил лацканы пиджака, поддернул брючины и уселся в своем кожаном кресле.
– Конечно, вы вправе прекратить трудовые отношения с ним. Это был контракт для выгоды, не более того. – Руперт выдвинул ящик в письменном столе и вытащил бухгалтерскую книгу в переплете из зеленого сукна. – Сиду не полагалось жалованье; он присматривал за коттеджем и прилегающей территорией, и за это ему разрешалось распоряжаться всеми средствами от сдачи коттеджа внаем. Когда вы переедете в коттедж, этот договор прекращает действовать. Вы могли бы подождать…
– Я перееду завтра же, – выпалила Джо и тут же поняла, что это прекрасная идея. – Завтра утром перевезу свои вещи из «Красного льва». Рано утром. – По мере того, как она говорила, идея прочно пускала корни в реальности. – Дом мой, и я в нем буду жить.
Руперт промолчал. Эмери тоже предпочел молчание – вообще-то он ни слова не сказал с тех пор, как появился Руперт, отметила про себя Джо. Однако Эмери не отрываясь смотрел на невозмутимо профессионального Руперта, а