увидеть в отражении его глаз.
На лице его, словно самый старый и опытный скульптор под названием время с той точностью, что оттачивается веками, уже третий десяток выскабливало всемирную скорбь, нанизывая её на еще сохранившиеся черты детской повинно невинной наивности.
Уголки глаз сбоку расположены ниже, чем уголки у носа. Действительно, есть в нем нечто печальное. Если уж правду говорят, что человек внешне и внутри одинаков, то этот натурщик, видимо, внешне красив.
Но его вид не вызывает чувств. Глядя ему в глаза я не чувствую напряжения в преддверии борьбы за противоположный пол. Нет во мне ни жалости к нему, ни зависти. Не будь он так сложен в изображении, я бы и не мог на него злиться. Внешность явно этому не способствовала.
Он словно подкрепляет собой обыденность. Не нужно его обвинять. Он – такое же случайное порождение, как и я. То, что происходило со мной после порождения, не моя заслуга. То, что изувечило его, не его вина. Должно бы его простить, но он не в чем не виноват.
Позади и по краям его не было текста. Ни строчки, в то время как положены быть геометрические лучи. Нужно было сызнова создавать текст и текст особый. А если уж пересечет он тексты иные, то виной тому сходство стремлений и идеалов.
Что можно сказать наверняка – он одинок, потому что не взаимодействует с окружающим. Сложно сказать, в чем причина его одиночества. Все-таки он человек и разумеется подразумевать его как и любого другого человека. Был ли он одинок вследствие мысленного протеста или сперва он получил отказ от человека всякого – в точности сказать нельзя. Но, если уж разуметь его как человека любого, то в детстве он был свят и не способен на протест. Он доверял и был наивен. Ввиду этого сперва на пути его встретилась озверевшая тетушка с метлой, что есть несхождение отверженного и отвергающих, которая и прогнала дитя с порога орфеона вместе с остатками пыли в вечное скитание.
Что же делает всякий человек, когда он изгнан от себе подобных? Он восстает против несправедливости, он борется с участью и в результате приходит к собственному компромиссу или оправданию. Всякий человек всегда проигрывает в этой борьбе и путем унижений смежается с точно такой же пылью. Или всю жизнь притворяется человеком иным. Ведь он не согласен со своей участью и готов заплатить любую цену, лишь бы находиться рядом с себе подобными.
Но этот человек будто бы не восставал против несправедливости. Не боролся с участью, из-за которой имеет отличия от тех, на кого должен быть похож вследствие одного вида. Он будто смирился и простил бы человека всякого, если бы он был виноват.
Если имеет отличия – значит имеет сходства. Если есть его воля в том, то маскирует нападение. Если его воли в том нет, то болен. Выгнать его от себе подобных – верное решение.
Но природа его создала, хоть и среди отличных. Природу интересует лишь наличие жизни в целом и ее развитие. Ее не интересуют частные случаи. Если частный случай мешает развитию