заранее. Гунтрамн не колебался ни мгновения. Бунтовщиков ждала смерть. Слухи об этом пошли по лагерю, и Муммол с Сагиттарием вломились в дом Леодегизила, который оказался в ловушке.
– Ты меня обманул, сволочь! – заорал Муммол, и потянул из ножен меч. – Конец тебе!
– Эй, погоди, дружище! Не горячись! – примирительно поднял руки Леодегизил. – Тут какая-то ошибка! Да я тебе девой Марией и святым Мартином клянусь, что никто тебя убивать не собирается! Побудь здесь, я сейчас все улажу.
Пока Муммол переваривал сказанное, герцог выскочил на улицу, где увидел своих воинов, окруживших «верных» Муммола. Те уже сыпали оскорблениями, и вот-вот должны были сцепиться между собой. Бургундских бойцов было существенно больше.
– Я вам что сказал, олухи?! – заорал на своих воинов Леодегизил. – Я вам велел перебить их! А почему они ко мне в дом вломились? Прикончить всех!
«Верные» были убиты быстро, а вот с Эонием Муммолом пришлось повозиться. Отважный патриций был в броне и шлеме, и он сразил немало врагов, прежде чем бургундские франки подняли его на копья. Сагиттария, который вышел на улицу, ожидая неминуемой смерти, окружили враги с окровавленными мечами.
– Вам, святой отец, в лесу бы спрятаться, – участливо сказал десятник с длинной, слипшейся от пота бородой и чисто выбритым затылком. – А то, неровен час, погибнете здесь. Капюшон на голову набросьте, вас и не узнает никто. И бегите, святой отец, отсюда. Со всех ног бегите!
Сагиттарий выдохнул с облегчением, мелко перекрестился и набросил, как и советовал ему богобоязненный воин, капюшон на голову. И он даже не успел заметить, как тот же воин перекрестился и с хеканьем махнул мечом. Голова мятежного епископа вместе с отсеченным капюшоном покатилась по земле, уставившись в ясное аквитанское небо удивленными глазами.
Глава 6
Год 6093 от Сотворения Мира (585 от Р.Х.), 4 июля. Орлеан. Бургундское королевство.
– Долгих лет королю! Слава! Славься, наш король! – нестройные приветствия оглушили Гунтрамна, когда он вошел в Орлеан. Крики, что доносились до него, звучали на трех языках. В этом городе использовали латынь, сирийское наречие и даже язык иудеев, коих в Галлии тогда было несметное количество. Особенно много их было на юге, в Марселе и Арле. Гунтрамн иудеев ненавидел, как и полагается доброму христианину, и много раз крестил их под угрозой казни. Это было единственное, в чем они оставались схожи с братом Хильпериком. Тот тоже в своих владениях крестил иудеев сотнями, а те, зная свирепый нрав короля, шли на это, боясь кары господней. Хильперик не терпел ослушания, и его палач достиг немыслимых высот в деле вырывания глаз, приближаясь в этом деле к мастерам из самого Константинополя. И только на языке франков король не слышал приветствий, германцы пока еще жили на своих хуторах. Город этот так и остался римским, хоть и пал старый Рим добрую сотню лет назад.
Орлеан не изменил ему, отказав в притязаниях Гундовальда, и король благосклонно кивал налево и направо, приветствуя горожан.