впечатлением Вали, когда вышел, – следователь-то Алёха-боханский!
– Какой он Алеха!
– Следователь в этом деле ничего не понимает. Он капсюля не отличает от шнура, ему расследовать только кражи овец у чабанов, он не знает даже в чём моя вина, как попугай всё время твердил, раз люди погибли, значит, кто-то должен отвечать. Он не знает в чём конкретно нас обвинить, не знаю, что вам скажет, а мне он конкретного ничего не предъявил.
– Тогда, братцы, живем! – обрадовался прораб.
Ему следователь после уточнения его анкетных данных, сказал:
– Вы обвиняетесь в гибели Сарсембина и Мельника.
– Обвиняемый посмотрел на следователя с недоумением: – Позвольте! Как это я обвиняюсь в гибели Сарсембина и Мельника? Я что-то не пойму, что, я их убивал?
– У вас погибли подчиненные, а вы не чувствуете себя виновным? – удивился следователь.
– Да, люди погибли, но я абсолютно не чувствую за собой вины.
– Значит, людей нет, а вы себя виновным не чувствуете?
– Да. Не виновен, – ни прямо, ни косвенно, – твёрдо заявил прораб.
– А кто же виновен?
– А это вы должны расследовать и ответить на этот вопрос, а вас я прошу предъявить мне конкретные пункты обвинения. Тайлаков был более конкретен, чем Вали.
– Вот у шоферов случаются аварии, гибнут шофера, так что же, за каждую гибель шофёра сажают начальника автобазы и всё руководство? Сами по себе склады ВВ не взрываются, тут, возможно, есть какой-то просчёт, как у шофёра, так и у взрывника Мельника. Склады ВВ, так сдаются в эксплуатацию, что взрывы, подобно нашему, вообще исключены.
– У вас же там выявлены многие нарушения, – возразил следователь.
– А у кого их нет? У нас работы начались недавно, у нас нехватки, неукомплектованность, и ещё масса разных нарушений – за что меня и понизили в должности. А вот в чём вы меня обвиняете конкретно – я бы хотел услышать.
Подследственные съездили в Алма- Ату, нашли толкового юриста, проконсультировались, после чего обзавелись копиями всех приказов о наказании нарушителей правил и требований техники безопасности, а Вали снял копии со всех предписаний, которых оказалось очень много. У следователя, как и у любого другого, это дело было не единственное, и не срочное. Ему нужно было бы, скрупулезно изучить всю специфику ведения горных работ, или же получить грамотную и исчерпывающую консультацию, чтобы вести хотя бы на равных разговор с подследственными. Но следователь не сделал ни того, ни другого и всё следствие пошло на разных языках.
На следующий раз следователь спросил у Вали: – почему у вас на штольне хранилось взрывчатки больше положенного?
Вали ответил: – это слова, которые вы слышали, а вот акт, вернее копия акта ревизии, где сказано, что излишков и недостатков взрывчатки на складе не обнаружено. В акте проверки зафиксировано, что учёт производился с нарушениями, которые выражались в исправлении в журналах цифр. Таких уж грамотеев приняли на работу до меня, в акте это