но в фокусе оставалось немного,
например, чужая собака в кустах ивы,
жёлтый свет лампы, сорванный первым же ветром,
и вылетевшей птички ослепительные крылья,
а на фото – всего лишь светящаяся небесная ветка
в облаке водяной пыли.
«Зачем тебе учитель живописи…»
Зачем тебе учитель живописи,
если дом, который ты нарисовал, уже горит,
и синие цветы
роняют лепестки величиной с небо,
зачем тебе учитель живописи,
если ты пишешь слова
черникой на губах
и пейзажи сами растут
под твоей ладонью,
когда ты протираешь
запотевшее стекло машины…
зачем тебе учитель живописи,
если ты – только маленький остров
в разноцветном море
собственных воспоминаний.
«Я знаю, что…»
Я знаю, что
смерть боится
круглой коробки,
жестяной коробки из-под печенья,
похожей на маленький барабан.
Если прислонить ухо
к её голубой крышке,
можно услышать
как шумит ветер,
как плещет море,
как ругань соседей этажом ниже
становится тише
и многое другое.
Внутри коробки —
разная мелочь:
латунный напёрсток,
иголка, в ушко которой
не всякое пройдёт слово,
катушки с цветными нитками,
и то, что было оторвано
но можно пришить снова:
пуговицы от твоего платья,
давно ставшего тряпкой,
молния от моей куртки
с вечно дырявыми карманами
и рваными рукавами,
мелкие пуговки,
петельки, крючки —
их можно даже не пришивать,
а просто жить-поживать,
пуговицами смотреть,
тянуть нитки взглядов:
твой – оранжевый,
мой – синий,
они переплетаются красиво
и всегда рядом.
Лесная книга
Гусеницы непарного шелкопряда
чтобы их не трогали, сочатся ядом,
они выстраиваются на ветках в цепочки:
опасные мохнатые строчки.
Ещё письмена типографов под древесной корой,
и огни светляков в гнилушке сырой,
а на последней странице книги —
земляничная кровь, пятна черники,
да дятел копается в теле сосны,
которая не доживет до весны.
«Солнце нагрело берег…»
Солнце нагрело берег,
даже мухам лень подниматься,
пляжники на пестрых одеялах
разлеглись большими цветками,
бутылки горлышки высунули из воды
смотрят в небо удивленно:
ни ветерка.
Лишь над озером не дрожит воздух,
стоит, отдыхает,
брошенный мальчиком плоский камень
прежде чем утонуть
долго скачет по поверхности,
оставляя