себе, – бормочу я, спеша прочь. Если бы на месте Дэйзи была я, репортеры «Роузвуд кроникл» сожрали бы меня заживо.
Меня пронзает зависть. В отличие от меня, Дэйзи нет нужды беспокоиться о том, чтобы всегда и со всеми быть безупречной – ни с бабушкой, ни с жителями города. Наверное, здорово не испытывать на себе постоянное давление и всегда быть окруженной друзьями, готовыми сделать для тебя все что угодно.
Музыка и смех затихают, когда я огибаю дом. Все деревья и кусты вокруг тщательно подстрижены и ухожены, везде, на каждой пяди земли, растут розы – ярко-красные цветы на фоне белоснежных кирпичных стен, возвышающихся на три этажа. Их аромат чудесен, и на несколько мгновений я останавливаюсь, чтобы насладиться им и выкинуть из головы завистливые мысли. Закат окрашивает небо золотом, на него надвигаются полосы темно-синего цвета. Сейчас я наконец одна, чего мне хотелось весь этот вечер.
Молчание нарушает бархатный голос, тембр которого так хорошо мне знаком:
– Классная вечеринка, верно?
Глава 2
– Как всегда, – отвечаю я бабушке, пройдя через фигурную калитку из кованого железа, увитую жимолостью, и оказавшись в моем самом любимом месте в мире.
Этот садик, в котором растет все, кроме роз, так тесен, что в нем могло бы поместиться самое большее десять человек. Его окружают высокие белые каменные стены, в середине стоит мраморная статуя святого Антония в человеческий рост, так что это место можно назвать чем-то вроде тайного убежища посреди обширного сада. Здесь множество цветов: лилии, маргаритки, нарциссы, пионы. Распускаются бутоны гортензий, стены оплетает плющ. Левый угол занимает магнолия, а в правом цветет вишня.
На поверхности задней стены вырезана карта Роузвуда. На ней показаны все знаменательные места в городе – наш особняк рядом с южной оконечностью, музей на юго-западе, церковь Святой Терезы в центре, гавань на юго-востоке. В левом нижнем углу видна даже старая фабрика, которую никогда не изображают на современных картах, поскольку она находится на краю города. Она закрылась, когда мне было семь лет, но я до сих пор помню, как стояла на антресолях, глядя, как работницы шьют пальто вручную, вспоминаю, как по кончикам пальцев скользили мягкие и гибкие искусственная кожа и мех.
Бабушка ждет рядом со статуей святого Антония, как всегда статная и величавая, с такими же темно-рыжими кудрями, как у меня, только в ее волосах видна проседь и сзади их скрепляет черепаховая заколка. Ее зеленые глаза ласково блестят, когда она протягивает мне тарелку с мясными закусками и сырами.
– Попробуй салями. Это моя любимая закуска.
Я беру ломтик колбасы и демонстративно осматриваю его со всех сторон, на случай если в нем что-то спрятано.
– С тобой нужно быть осторожной, – задумчиво бормочу я, взяв салями и кусочек гауды. – Кстати, спасибо за записку, но очарования ей поубавил тот факт, что она чуть не порезала мне язык.
– Мне надо держать тебя в тонусе, Лилилав. – Услышав это прозвище,