расстреляли красные бандиты мужа Петра, офицера русской армии, героя войны с германцем, а меня отправили в трудовой лагерь «Чистюнька».
Чистюньский ОЛП был жутким местом. Здесь расстреливали заключённых, они умирали от голода, хотя лагерь был сельскохозяйственный. Заключённые жили в землянках среди клопов и вшей.
В ОЛП «Чистюньки» содержались заключенные со всего Советского Союза, в основном кулаки и сельскохозяйственные специалисты. Были и политические, и социально чуждые элементы, осужденные по статье 38, и осужденные за срыв хлебозаготовок, – «за колоски».
Женщины, не принадлежавшие к преступному миру, подвергались в ОЛП групповому изнасилованию начальниками, охранниками и уголовниками. Многие после этого переставали ценить себя как женщину, воспринимали себя как машину для мужских утех и продавались за хлеб, а кто был молод и красив, отдавался «под защиту» какого-нибудь лагерного начальника.
Галине Николаевне повезло, её уберёг от охранников, жадных на молодое женское тело, бывший сослуживец мужа, денщик Олег Ефимович Елохин, дослужившийся в советские годы до должности заместителя начальника ОЛП «Чистюньки».
При первой встрече на этапе, будучи начальником конвоя, Елохин сразу узнал Холмогорову, так как неоднократно был в доме своего командира и сидел с ним за одним столом.
В лагере Ерохин принял должность заместителя начальника и тотчас определил Галину Николаевну начальником медицинского пункта ОЛП. Кроме того, расконвоировал её и определил место проживания вне лагеря у одинокой доброй старушки Исаевой. Клавдия Яковлевна с радостью приняла Холмогорову в дом, а после того, как узнала, что она политическая, стала называть её дочерью. Галина Николаевна не противилась этому, более того, стала называть хозяйку мама Клава.
В июле 1934 года в Чистюньский ОЛП с инспекцией прибыла Лариса Григорьевна и во время проверки медицинского пункта увидела подругу юности Мирошину Галину Николаевну.
– Ни слова, молчи! – дала знак Холмогоровой – Лариса Григорьевна, и уже через несколько дней вместе с Елохиным, тоже знакомым ей ещё по Омску, помогла Галине совершить побег.
– Хорошая женщина Лариса Григорьевна, подруга детства, – улыбнулась Анастасия Степановна. – Тоже страсть как ненавидит Советскую власть. А за что её любить, если вон, – кивнула в сторону двери, – в палате лежит ни в чём не виновный человек. С трудом удалось вытащить с того света. Не знает Пётр, что плотно связан со всеми нами и знать ему это не нужно. Опасный человек Шота. Лишние мы все для него, только благодаря Ларисе и держимся, а так, – призадумалась, – давно бы расправился и со мной, и с Петром. Неизвестно ещё что с Леонидом Самойловичем, может быть дело его рук, устранил. Ничего о нём неизвестно, хотя Серафима Евгеньевна как-то проговорилась, что был он в её доме, а потом как в воду канул, а с ним неведомо куда исчезла и Мария Ивановна, жена его. Душа женщина. Вот и приходится помалкивать,