женщина навсегда осталась в роли матери, то она несчастный человек». Есть ясное понимание сейчас: Счастье – это когда тебе ничего не принадлежит. Это понимание отдалось легкостью во всем теле.
Пустота. Как только на «ничто» что-то навешивают и заставляют поверить в это, то «ничто» уже не «ничто», а это означает, что уже нет абсолютной свободы и легкости. Вот почему Дух свободен, он ничем не обременен. Полный покой, расслабление от ясности знания. Ничего не жду, ни в чем не нуждаюсь. Только зудящая, монотонная тихая головная боль. Даже есть понимание, что телесному разуму нужно время на перестройку в свете нового осознания. Стало очевидным: ограниченный ум (личность, материя, объект) не знает, что такое любить. Оно не ведает, что творит.
…Раздался звонок от мамы:
– Зашла домой и думаю: почему я села в такси и даже не посмотрела на тебя? Сижу и думаю, почему я не обняла Аи? Что со мной?
– Мама, ты самая лучшая мама. Я тоже, как ротозейка, чуть Это не прозевала. Все хорошо!
Не знаю, поняла меня мама или нет. Положила телефон. Зато теперь я знаю: Это любовь, которая пробивается сквозь слои залежей.
…Слушаю «Лунную сонату» Бетховена. Такое ощущение, что что-то проникает, просачивается в тело и через тело. Руки легли на грудь. Самое родное – Одно. Оно есть. Слезы. Это умирание. Становится очевидным, что тело-ум избегает этого всеми способами, лишь бы не испытать этого. В нем нет мужчины и женщины, нет матери и ребенка, старости и молодости, болезни и здоровья, счастья и несчастья. В Этом ничего нет. Оно настолько просочилось в меня, что в слезах я промолвила:
– Никто не хочет Тебя! Никто к Тебе не стремится!
Слезы как тогда, в детстве, когда ночами горько плакала, оставляя Это, очень родное. И что-то тогда во мне перевоплощалось, готовое порвать любого, кто посягнет на него. Сейчас те же слезы, но они легкие, слезы возвращения от ясности осознания, что некого защищать и не от кого защищаться. Нет ничего, что надо оберегать; нет никого, кого надо винить; нет никого, кого надо прощать. Ничего нет. Неописуемые слезы, потому что есть чувство, что Смерть и Любовь – это Одно.
Вот почему мир объектов лишен этой Любви. Ее не потрогать, ее можно только прочувствовать каким-то неописуемым чувством. И что-то тихо знает: «Никто не хочет Тебя. Никто не обращает на Тебя внимания. Никто не видит и не чувствует Тебя. Но ты есть – Я ЕСТЬ. Прости, помилуй себя, Господи, ведь Ты не ведал, куда попадешь. Прости себя! Помилуй!»
Любовь – это всё. Любовь – это смерть материи. Материя исчезает, тает, испаряется, остается лишь Любовь – Истина – Красота.
И среди ночи будто закрепляю то, что прояснилось днем: «Аи – это деятельность Сознания. Шагнув от Единого «в сторону», я тем самым создала деятельность «Аи», которая теперь находится в замкнутом круге «сопротивления и нужды». Аи – это деятельность Целого в конечном. Целое таким способом хочет знать, что такое отдельное-ограниченное. Аи – это деятельность Бесконечного в конечном. Только так