потянулась к нему. Кончики пальцев замерли в миллиметре от его губ. Мне хотелось обвести их контур, почувствовать текстуру, тепло… Затаив дыхание, я склонилась ещё ниже, не в силах противостоять безумному импульсу.
И в этот самый момент Селим проснулся.
Его глаза распахнулись, наполнившись первобытным ужасом. Зрачки расширились, поглощая весь свет. На лбу выступили капельки пота, по вискам запульсировала жилка. Он резко вдохнул, грудь вздыбилась, и с губ сорвался сдавленный, полный боли и ужаса крик:
– Не трогай меня, блядь!
Всё произошло так быстро, что я не успела даже отшатнуться. Склонившись над ним, я оказалась слишком близко. Его голова резко дёрнулась вверх, и мой лоб с силой столкнулся с его. Пульсирующая боль, как удар электрическим током, пронзила виски. В глазах потемнело, мир вокруг закружился в тошнотворном водовороте.
– Ай! – вскрикнула я, инстинктивно отшатнувшись назад, и прижала руку ко лбу, чувствуя, как под пальцами стремительно растёт шишка.
Селим, тяжело дыша, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, осел обратно на диван. Пальцы судорожно впились в волосы, а плечи сотрясались, пока он бормотал что-то невнятное на турецком, сдавленное, бессвязное, будто бредил в лихорадке. Волны ужаса исходили от него, заполняя собой всё пространство.
Ошеломлённая ударом и испытывая нарастающую боль во лбу, я смотрела на него и не понимала, что произошло.
Что вызвало такую бурную, неадекватную реакцию? Неужели простое прикосновение во сне?
Мысль о том, что он мог так отреагировать именно на меня, кольнула острой иглой.
– Господин, Демир? – произнесла я тихо и неуверенно, голос слегка дрожал. – С вами всё в порядке?
Он резко поднял голову, и я вздрогнула от дикого, затравленного взгляда. Ужас ещё не отступил, к нему примешивалось смятение, как будто сам не понимал, что только что произошло. В его глазах не было ни раскаяния, ни сочувствия – лишь пустота. Как будто кто-то выключил свет за его зрачками. Селим открыл рот, пытаясь что-то сказать, но из горла вырывался лишь сдавленный, хриплый звук. Наконец, с огромным трудом, выдавил:
– Извините… я… не хотел причинить вам боль. Мне… просто… я… Siktir! BOK!
P.S «Siktir» в переводе с турецкого языка – «блядь», «BOK» – «дерьмо»/
Он замолчал, сжав челюсти так сильно, что желваки заходили ходуном. Отвернулся, уставившись в одну точку невидящим взглядом. Его лицо снова стало маской, лишённой всякого выражения. Как будто щёлкнул невидимый затвор, отрезая его от внешнего мира.
Осторожно коснувшись лба, я поморщилась от боли. На подушечках пальцев остались алые капли.
Несильно, но всё же…
Боль пульсировала, отдаваясь тупой, ноющей ломотой в висках. Мир вокруг всё ещё слегка покачивался, как палуба корабля во время шторма.
Селим продолжал сидеть неподвижно, окаменев как статуя, уставившись в одну точку невидящим взглядом. Его молчание, полное отсутствие какой-либо эмоциональной реакции,