дважды два – четыре. Он пойдёт ва-банк и пустит в ход всё, что под руку попадётся. Детей, женщин, стариков – ему насрать. Он готов на любую грязную подлость, лишь бы вернуть своё. А в моей жизни есть только две женщины, но они обе защищены. А, мисс Дэй, сейчас будет часто находится рядом со мной по работе. Да и осторожность никогда не помешает. Я пока не доверяю ей, что вся эта ситуация с её трудоустройством просто случайное совпадение. Так что да, Хасан, лучше перебдеть, чем потом глотать пыль и кусать собственные локти. Но не суетись, как баба на базаре. Действуем тихо, с умом. Понял?
Хасан молча кивнул, он всегда был немногословен, но понимал всё с полуслова. Его взгляд скользнул куда-то за мою спину, застыв в нечитаемом выражении. Я не оборачивался, но уже знал, кто там. Рыжая ведьма.
– Поехали. – бросил я отрывисто, дёрнул ручку задней двери с такой силой, что металл застонал и нырнул в спасительную прохладу салона. Внутри меня встретил знакомый запах дорогой кожи и лёгкий намёк на мужской одеколон.
Хасан, как всегда, был воплощением невозмутимости. Он дождался, пока Камилла выплывет из дверей офисного здания, его лицо оставалось непроницаемым, как маска. Но я заметил, как уголки его губ едва дрогнули, когда она приблизилась. Он открыл перед ней заднюю дверь с подчёркнутой, чуть театральной вежливостью. Когда Камилла, покачнувшись на высоких каблуках, скользнула на заднее сиденье, Хасан захлопнул дверь с мягким щелчком, быстро обошёл чёрный Mercedes и скользнул за руль. Машина плавно тронулась с места, вырываясь из объятий парковки на раскалённый асфальт чикагских улиц.
В течение нескольких минут в салоне царила блаженная тишина. Я откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза, пытаясь ухватить это мимолётное ощущение покоя. Но тонкое, едва слышное шелестение ткани и еле заметное движение кожи заставили меня приоткрыть веки. Камилла. Она вертелась на сиденье, а её рыжие волосы искрились в полумраке салона, как мёд в лучах заходящего солнца.
– Что? – холодно бросил я, не удосужившись даже открыть глаза полностью. – Если вам что-то нужно, говорите прямо. Не нужно хороводы вокруг меня водить, будто я из стекла сделан и сломаюсь в любой момент! Не терплю этих телячьих нежностей.
– Что вы? Нет! – ошарашенно пролепетала она, её голос дрогнул от неожиданности. Я приоткрыл полностью веки и увидел её лицо. Бледное, как полотно, с огромными, расширенными от ужаса зелёными глазами. Она вжалась в сиденье, словно пытаясь стать незаметнее. – У меня и в мыслях не было… Я просто хотела спросить… куда мы едем? Я ведь не говорила вам свой адрес, но вы… вроде как отдыхали, я не хотела вас беспокоить. – Её голос становился всё тише, пока совсем не затих.
Я смотрел на неё в упор, не мигая, пытаясь прочитать эмоции на её лице.
Испуг? Смущение? Раздражение? Возможно, примесь есть. Или… что-то ещё?
Ничего не понимаю. Эмоции всегда были для меня тёмным лесом, непроходимыми джунглями, книгой, написанной на древнем, мёртвом языке. Но что-то в её растерянности, в этой неестественной покорности, что ли, задело меня,