Василий с докладом. Петр вскочил со скамьи и быстро выхватил у опешившего Василия из рук листы.
– Вот, государь, – проговорил уставший новоиспечённый поручик в затылок развернувшемуся к столу царю, – всё что есть на сейчас. Но, вроде, всех назвал.
– А ещё… так … «что Софья хочет выйти замуж за Василия Голицына, а Медведева Сильвестра возвести на патриаршество вместо Иоакима», – читал вслух царь, вышагивая по палатам из угла в угол. – Вот ведь дура! – Пётр бросил листы на стол. – Замуж ей, дуре, захотелось! Царевной, вишь, в девках останется да в монастырь, а коли царицей станет так и сразу замужем ей быть! Тьфу! Бабы!
– А если ей и правда разрешить замуж-то выйти? – подал голос Меншиков, выскребая грязь из-под ногтей с задумчивым видом. – Может и утихомирилась бы девка-то?
– За кого? За Ваську Голицына? Так у того уже и жена, и детей полон дом! Мы ж тут не Англия какая, чтобы развод так вот запросто давать всем. И не Порта с их многожёнством! Хотя …, – он задумчиво посмотрел на икону в углу, – я бы Соньку и продал бы в какой такой гарем турецкий. Чтоб перебесилась там! Но это врядли! – и он перекрестился. – Ишь чего удумала!
– Ну, тогда в монастырь. – Сашка перестал чистить ногти и серьёзно посмотрел на царя.
…
Нине на монастырской кухне выделили целых четыре помещения и дали полный доступ к кладовой с продуктами.
– А это что? – она с удивлением смотрела на огромную плиту по центру комнаты, увенчанную не менее огромной вытяжкой. – Я не про плиту, а про грязь вокруг! – уточнила она у монаха, который так странно на неё смотрел.
Монастырь был мужской, но женщины тут всё-таки работали. И как раз на кухне у них и работали шесть крепостных баб, которые были приписаны к церковным землям. Но верховодил ими старший повар, пятидесятилетний брат Григорий, которому вдруг пришло такое странное прямое распоряжение от патриарха. Выделить, обеспечить, выдать, оказать полную помощь и содействие. На его кухне!?
Слой вековой грязи, который никого доселе особо не волновал, вдруг почему-то вызвал какие-то вопросы у этой царской поварихи. И Григорий залип, не зная, что и сказать. Так повелось?
…
Монастырский келарь, шедший рядом с царёвой поварихой по кладовой, держался одной рукой за стену, а второй за сердце.
Монахи жили скромно, и трапеза монастырская не поражала разнообразием блюд и деликатесов. Но запас продуктов в монастыре был внушительным. А тут вдруг столько народу привалило, и всех накорми, всем угоди. И бояре многие, кто со своими поварами пожаловали, предпочитали с келарем отдельно договариваться по поставкам к их столу продуктов из монастырской кладовой. Ну, не бесплатно само собой. Всем же сытно кушать хочется. Да посвежее чтоб. А тут пришла эта баба и давай пальцем тыкать во все стороны, загребая для царского стола всё самое лучшее.
Нина шла вдоль стеллажей с продуктами, как по супермаркету. Только без тележки в руках. За ней следовали четверо помощниц и укладывали в корзинки