холодно и стыло в неотапливаемых домах.
Их повезли в гостиницу «Эрмитаж» на Ульяновской. Встречавший майор сел на заднее сиденье с Зоровым и перешептывался с ним довольно дружески, пока Петр додремывал на переднем сиденье.
В неосвещенном салоне светились только приборы на панели управления и магнитола над рычагом коробки передач. Под зеркалом заднего вида болтался плоский освежитель воздуха в форме зеленого яблока, источавший стойкий химический запах, показавшийся навязчивым после свежего, снежного воздуха снаружи. Приоткрыв глаза, Петр глядел на качающееся яблоко с тоской.
Он так стремился вырваться из дома из-под навязчивой опеки Сашки, а теперь вдруг впервые в жизни почувствовал, что хочет домой, едва уехал. Соскучился по Маньке. Вечерами Александра, пока проглаживала детские вещи, укладывала дочь Петру на грудь. В этот час Мария Петровна бодрствовала и активно шевелила руками и ногами, лежа на животе, таращилась на отца голубыми глазами и робко улыбалась, пытаясь наладить контакт. А то, вцепившись в его волосы за ухом, тянула что есть силы…
Мирон уже в гостинице объяснил, что майор Толбухин, встречавший их, его однокашник.
Следующие два дня, в ожидании Тарека и страдая от безделья, Петр слонялся по городу. Зоров таскался следом. Замерзнув, они заныривали в кафе, пили коньяк местного производства и кофе, ели пельмени.
Говорить им особо было не о чем. Оба держали свои секреты при себе. А на общие темы беседа тоже быстро затухала.
Горюнов слишком отвык от России, современных реалий почти не знал. Он активно смотрел новости и покупал кипы газет, наверстывая упущенное, хотя понимал, что газеты и телевидение не дают полной картины. Все зависит от того, кому принадлежит канал или газета.
Знал, что у нас многие издания, получая гранты от Штатов, да и откровенно имея часть уставного капитала западного происхождения, публиковали вполне конкретные заказные вещи. В издательском деле установился и вовсе монополизм, организованный в девяностые. Американцы тогда шуровали в бывшем Союзе активно, не таясь. Скупали торговые площади, даже незначительные точки-киоски, а теперь не давали туда хода другим, пытающимся выживать издательствам.
В этом вопросе Горюнова просветил муж Сашкиной подруги Танечки Фатеевой. Смуглая девица с мужской фигурой, с короткой черноволосой мальчишеской стрижкой напоминала севастопольского пацана из детства Петра, когда он ездил к дядьке-подводнику на море в Севастополь.
Петр догадался, что Александра постриглась в подражание подруге, а не потому, что «полиняла» из-за беременности. Танин муж Михаил работал в этом самом издательстве-монополисте и, не догадываясь, кто Петр по профессии, выложил ему всю их неприглядную «кухню» – в особенности про американцев, которые приезжают к гендиректору, проводят семинары. А выпускают дрянные, кое-как состряпанные и тяп-ляп отредактированные книги. И все, как слепые и глухие, выставляют, презентуют, покупают и… выбрасывают эти книги.
Горюнов, привыкший из всего