Заметив вывеску «Métro» в стиле модерн, я торопливо спустилась под землю, на каждом шагу задевая чемоданом собственные ноги и других прохожих и стараясь не обращать внимания на ответные тычки.
Над шумом взлетали звуки скрипки – дикая цыганская джига. Я улавливала резкий запах пота, едкого сигаретного дыма и экзотических духов, а иногда и вонь несвежей мочи. Мимо меня проходили красивые женщины; чьи-то пылкие взгляды блуждали по моему телу, и мне становилось неуютно.
Я чувствовала себя за миллион миль от дома, и на мгновение мне захотелось перенестись туда, в наш маленький домик с террасой. Вечером папа отправится в чип-шоп…[7] Я представила, как с предвкушением разворачиваю тяжелые влажные упаковки, от которых струится пар.
Перестань, сказала я себе. Это же Париж, воплощение твоей мечты.
Кое-как я добралась до киоска, где продавались билеты на метро. Я сходила в Вустерскую библиотеку, чтобы все изучить, и запомнила свой первый маршрут: одна остановка до Восточного вокзала, затем пересадка на розовую линию, потом шесть остановок до станции «Пирамид».
Я подошла к билетному киоску, прокручивая в голове слова, которые тщательно заучила. «Un carnet, s’il vous plaît»[8]. У меня нет права на ошибку. Меня не должны понять неправильно. Когда женщина за стеклом кивнула и взяла пачку билетов, я обрадовалась и потянулась за кошельком.
В сумке его не было.
С пересохшим ртом я принялась судорожно искать кошелек в сумке, перерывая ее содержимое: косметику, тетрадь, мятные конфеты, расческу, бутылочку аспирина. Слезы навернулись на глаза, когда я встретилась с каменным взглядом женщины. Как сказать «кошелек»? Как ей объяснить?
– Mon argent… il n’est pas là [9].
Женщина пожала плечами, проявив лишь малейший проблеск сочувствия, и движением руки велела мне убраться и не мешать следующему пассажиру.
«Полиция?» Я произнесла эти слова и сразу сообразила, что зря. Что бы сделала полиция? В тот момент я поняла, что такое случается постоянно. Мой кошелек уже опустошили, франки, которые я заказала на почте, вытащили, пересчитали и рассовали по карманам, а сам кошелек выбросили в урну.
Что же мне было делать? У меня не было с собой ни су. Я не знала языка, чтобы пойти и рассказать все полицейским, а они вряд ли станут финансировать мое дальнейшее путешествие. Они бы просто пожали плечами, как билетерша. Возможно, даже посмеялись бы надо мной.
Адрес семьи Бобуа у меня хранился в том же кошельке, в прозрачном пластиковом кармашке. Его я, к счастью, помнила наизусть, а вот номер телефона – нет. Конечно, я могла бы попытаться отыскать его в телефонной книге, но не представляла, как позвонить с оплатой со стороны вызываемого абонента и как объяснить этим Бобуа свое затруднительное положение, если дозвонюсь. Я запаниковала, взмокла, и в голову пришло, что на вокзале, в его духоте и толчее, мне снова станет плохо. Нужно на улицу, на свежий воздух, подальше от толпы, от чужих глаз и рук. Выходя из метро,