приятно!
Я как-то по-дурацки застыл, словно забыл разом, где нахожусь и что делаю, а Веселина взяла меня под руку и добавила:
– Я его провожу.
Будто я собирался уходить.
И мы вместе вышли из дома в частном секторе на окраине Южного Бутово. И пошли, пошли, пошли вперед по обочине дороги, затем по тротуару, купили себе по мороженому и до глубокой ночи сидели на лавке, таращились на ветку легкого метро, по которой то и дело проносились поезда, и на скачущих по машинам коз. И болтали обо всем на свете.
Как давно это было…
А теперь я стою, глядя на покосившуюся дверь маленького частного дома, и думаю. Думаю, что, раз я оказался тут, еще не зная Веселину, получается… Получается, я пришел к Смеяне? Зачем? Этого никак не вспомнить. Зачем пришел, о чем говорил, что делал? Откуда я знаю Смеяну?
Нет ответов. История началась с Веселины – и точка. Но ведь так не бывает?
Я тру лоб, будто от мигрени. Тот факт, что дом вообще не выглядит жилым, даже не удивляет. Не удивляет ни деревце на крыше, ни выбитое стекло в окне.
Заброшка.
Я подхожу поближе к окну и осторожно заглядываю внутрь. Комната, дверь в коридор, окно напротив. Все вроде бы знакомо, вот только… Я как будто стараюсь вспомнить сон. Да, именно так. Как будто я спал до появления Веселины.
– Чего потерял?
Я оборачиваюсь. На дороге стоит старушка и пристально смотрит на меня, сощурив глаза. На миг мне кажется, что это Смеяна, но, конечно же, я ошибаюсь.
– Здравствуйте!
Я отхожу от окна, широко улыбаюсь и начинаю врать:
– Да вот, родственница этот адрес оставила, а тут… Может, напутала чего? Ее Смеяна зовут, не знакомы вы?
– Нет.
Я жду несколько секунд, пока она продолжит разговор, но старуха молча поворачивается и идет по своим делам. На меня она уже не обращает внимания.
Веселина не нашей породы.
Это не мои слова, так высказалась моя мама, когда я привел Веселину знакомиться. Прямо в лицо. Я застыл тогда, не донеся чашку с чаем до рта, а Веселина звонко рассмеялась и ответила без тени сомнения:
– Это точно!
С тех пор они не общались. Я долго верил, что в тот день между ними произошла ссора и Веселина обиделась, но она объяснила: ничего обидного в ее адрес не прозвучало. И совершенно серьезно подтвердила, что она другой породы. Можно сказать, другого вида.
А теперь я сижу напротив мамы и хочу, чтобы уже она объяснила мне, какую такую породу тогда имела в виду. Она молчит, тискает чашку с чаем и смотрит в сторону. Тихое «не помню, чтобы такое говорила» меня не убеждает. Все она помнит. И Веселину помнит отлично, ведь что первым делом спросила – один ли я пришел.
– Мам, почему ты так сказала?
Она молчит. И сопит напряженно. Наверное, мечтает, чтобы дома был папа, но сейчас середина рабочего дня, и прятаться ей не за кого.
– Мам, объясни. Пожалуйста. Это важно.
Я не рассказывал ей, что случилось. Она смотрит на меня долго-долго и спрашивает:
– Она ушла?
– Мам…
– Ушла ведь?
И