Фрея крепко обнимала ее за плечи, и сама едва сдерживала поток сильных чувств. Из ее покрасневших глаз катились слезы, вызванные состраданием тяжелой утрате вдовы. Преодолев спуск к кладбищу, мужчины осторожно положили гроб возле вырытой ямы и выпрямились. Дакота в очередной раз зашлась в рыданиях, увидев мраморное лицо супруга. Она уткнулась лицом в плечо Фреи, не желая видеть погребение. Народ молча крестился возле гроба с напуганными лицами. Николас смотрел на труп отца, не выказывая никаких чувств, но всем своим существом он хотел заорать во все горло и кинуться уничтожать все, что хоть как-то связанно с его смертью. Это желание сдерживалось каким-то холодным чувством расчетливости. Оно говорило ему о бесполезности проявления чувств, которые не приведут ни к чему, кроме возможной потери сознания у матери. Оно подсказывало ему действия иного характера, но какого, он пока что не понимал. Уильям встретился с ним взглядом. Николас ответил коротким кивком на этот взгляд, и они провели две длинных веревки под гробом. Следом они накрыли его крышкой и медленно подняли веревками над землей. Когда гроб осторожно опускали в яму, Фрея схватила вдову за затылок и прижала ее лицо к своему плечу, чтобы она случайно не увидела эту кошмарную процедуру. Веревки были брошены поверх гроба, и кладбище огласилось звуками лопат, втыкаемых в землю. Дакота услышала звуки падающих кусков земли на крышку гроба и завыла, как раненый зверь. Она испустила этот душераздирающий стон из последних сил. По щеке Николаса потекла слеза, но он продолжал механически зарывать могилу. В это мгновенье ему казалось, что он закапывает самого себя, а не могилу отца. Когда слой земли покрыл гроб, Фрея отпустила вдову и сжала губы, приложив к ним платок. Дакота, шатаясь, словно пьяная, подошла к яме и бросила в нее горсть земли. Спустя минуту Фрея подняла ее на ноги и увела с кладбища. Николас стоял перед могилой отца. Клинтон вбил в нее деревянный крест и стряхнул с него мелкие опилки. В течение десяти минут они безмолвно стояли перед могилой, после чего Клинтон собрал все лопаты. Уильям и Клинтон сострадательно похлопали Николаса по плечу и покинули кладбище. Николас остался на месте. Его короткие медного цвета волосы топорщились в стороны. Он приподнял ворот рубахи, закрывая большое родимое пятно на шее. Он всегда носил одежду, позволяющую скрывать шею. В его мыслях нескончаемым потоком проносились моменты из жизни. Ему вспомнилось, как отец за столом в компании Клинтона и Уильяма с самодовольным хмельным лицом рассказывал о том, как они основывали эту землю. В его лице проступала мужественная гордость завоевателя, который уверен в заслуженности своего нынешнего положения. Он никогда не забывал подшучивать над Уильямом о его скоропостижной женитьбе и о том, как он однажды выпал из лодки, когда в его сетях запутался здоровенный лосось. Он никогда не мог рассказать эту историю до конца без запинки и всякий раз закатывался звонким смехом с мокротной хрипотой. Николас воодушевлялся, когда видел, как благоговейно отец гладит руку
