чувствую, как что-то твёрдое, длинное и подрагивающее трётся о низ моего живота.
Господи, пускай это будет хлопушка, которую он случайно забыл в кармане.
Вот только что-то от этой хлопушки у меня побежали мурашки по ногам.
– Что ты замолчала, Любонька? – слышу смешок в его голосе. – Или придумываешь текст для заявления? В подробностях я надеюсь? Или ты уже забыла, как это делается?
– Заткнись, Ветров, – шиплю на него и понимаю, что сделала глупость, сказав это.
Ветров резко хватает меня за щёки и, притянув вплотную к своему лицу, рычит:
– Ещё раз скажешь мне такие слова, и я не буду больше таким милым.
– Это ты милый? – выдыхаю я с трудом.
– Люба, ты слишком дерзкая, – заявляет Ветров и впивается в мои губы.
Только в этот раз его поцелуй какой-то другой. Без напора, давления. Он нежность со мной проявлять решил?
Хочу дёрнуть головой, чтобы отвернуться от него, но хватка не ослабевает. Ан-нет. Лишь показалось, что Ветров решил проявить нежность.
Он дёргает мою голову выше и начинает спускаться поцелуями по шее, к вырезу на рубашке. Проходится по оголённому краю, а после резко опускает голову и больно кусает за сосок.
– Ай! Ты охренел? – кричу.
– Ну не настолько, чтобы прокусить до крови, – хмыкает Ветров и опускает руку ниже, начиная задирать пижамную рубашку.
– Нет! – пищу, понимая, что он хочет сделать.
– Да, Любаш. Я слишком долго терплю, чтобы отказать себе в удовольствии увидеть твои, как ты там говорила, обвисшие сиськи. – Рубашка замирает чуть выше живота, так как я хоть и пытаюсь дёргать руками, но вот спиной придавила её, чтобы не дать задрать сильнее.
Ветров, рыкнув со злости что-то нечленораздельное, дёргает рубашку и пуговицы просто отлетают в разные стороны, а я чувствую, как у меня в груди собирается ком, который начинает подниматься всё выше к горлу, перехватывая дыхание.
– Пожалуйста, – хриплю я.
– Конечно, Любаш, – ухмыляется Ветров, задирая окончательно рубашку на последних пуговицах, которые не успели оторваться. – Сейчас ты не только это будешь говорить.
Я замечаю, как его зрачки начинаю расширяться оттого, что он видит мою голую грудь. И сейчас мне бы испугаться по-настоящему и действительно заорать, но у меня, как обычно, срабатывает не тот рефлекс, который должен. И вместо страха я начинаю злиться.
– Нравиться? – спрашиваю дерзко, замечая, как у Ветрова ползёт одна бровь вверх.
– Ты даже не представляешь насколько. А ещё, Люба, ты обманщица, – хрипит Ветров и, сжав одну грудь рукой, вторую начинает облизывать.
Языком протягивает от низа до самого соска, глядя мне в глаза, и снова кусает за него, только от этого укуса, у меня начинает шуметь в ушах.
Нет, нет, нет! Это не то, что я думаю. Я не могу возбуждаться. Это ненормально… или всё же…
– М-м-м, – тихо протягиваю, от очередного покусывания. – Прекрати, – сипло прошу я.
– Уже поздно, – отвечает Ветров таким же хриплым