много лет назад.
У стены скромно пристроился рукомойник – эмалированное ведро с краником, под которым стоял облупленный таз. Вода в нём промёрзла до самого дна, мороз взял своё, заключив воду в ледяные оковы.
Из-под пола доносился слабый, глухой скрип – избушка жила своей жизнью, вздыхала и поскрипывала, словно следила за каждым моим движением. В углу валяется рюкзак, который я успела стащить из вертолёта, прежде чем пилот, торопливо захлопнув за мной дверь, умчался прочь. В рюкзаке – пара банок тушёнки, немного крупы, а ещё мой блокнот. Глупо, но я невольно подумала: «Ну хоть сюжет для книги получился отличным».
Печка, к счастью, хоть и ржавая, но рабочая. Я порадовалась, что мне удалось собрать немного дров. В печке весело потрескивали ветки, через неплотно прилегавшую дверку подмигивал мне огонёк.
Он чуть приглушил жуткое чувство одиночества. Но стоило мне вздохнуть с облегчением, как за стеной раздалось приглушённое шарканье, тихий скрип дерева и едва слышный, настораживающий звук, словно кто-то осторожно водил когтями по двери, проверяя, прочная ли она.
Я медленно, почти не дыша, подошла к окну. Стекло было мутным, покрытым тонкой плёнкой инея, и сначала мне показалось, что снаружи просто темнота. Но стоило мне прищуриться, как в глубине ночи что-то шевельнулось. Я прижалась лбом к холодному стеклу, игнорируя стылый укол инея, и внезапно различила массивную тень. В нерезком свете зимней ночи, словно из другой реальности, медленно двигался силуэт медведя. Он был огромен, и моё воображение тут же дорисовало зловещие детали: широкую, косматую спину, тяжёлую голову и исполинские лапы, способные разорвать на части за считаные мгновения.
Внутри меня всё замерло. Сердце, казалось, перестало биться, будто боялось выдать моё присутствие. Я почувствовала, как меня обволакивает волна ледяного ужаса: руки стали ватными, дыхание вдруг стало еле слышным, а сознание лихорадочно искало спасения там, где его нет. Каждая секунда тянулась вечностью, а в голове пульсировала лишь одна мысль: «Он здесь, у самой двери».
Сквозь звонкую тишину я услышала собственный стук зубов. Боялась пошевелиться – даже шорох моего рукава казался слишком громким. Мне казалось, что если я тихонько постою так, не дыша, зверь, возможно, не заметит меня и уйдёт. Но в голове уже вертелся образ тяжёлых когтей, скользящих по дереву, – как будто чудовище смакует каждый миг, прежде чем войти и утащить меня в ночную тьму.
Я сжала губы, чтобы не закричать от паники, и попыталась собраться с мыслями. Внутри всё сжалось до крошечной точки, а страх ломал мою волю, словно сухую ветку. Лишь слабый голос разума шептал, что нельзя поддаваться панике, нельзя делать резких движений. Но тело не слушалось, каждая клеточка тряслась в дикого напряжения, а сердце всё-таки продолжало стучать – теперь уже так громко, что казалось, он, этот огромный зверь, способен услышать его и через дверную щель.
Я стояла, словно статуя, вжавшись в стену, и молилась, чтобы эта ночь не стала последней. Я напряженно