что зверь действительно ушёл. И я, словно загнанное животное, приникла к холодной стене, продолжая прислушиваться к каждому шороху, не решаясь подойти к двери.
Прошло ещё несколько мгновений – медленных, тяжелых, заполненных пулемётной очередью моего сердцебиения. Наверное, это была лишь пара ударов секундной стрелки, но казалось, что минула целая вечность. Я наконец позволила себе тихо выдохнуть. Сглотнула, почувствовав едкую горечь адреналина на языке, и осознала, что начинала понемногу оттаивать: страх всё же выпускал меня из цепких когтей.
«Похоже, мне повезло», – прошептала я себе под нос, слабо улыбаясь и глядя на остывшую печку. Подумала, что надо скорее разжечь её снова и прогреть избушку, пока есть возможность. В голове мелькнуло отчётливое обещание самой себе: если опасность действительно миновала, я ни за что не стану рассиживать без дела. Надо действовать, укреплять двери, заткнуть щели, заготовить ещё дров, пока зверь не вернулся.
Ведь теперь мне предстояла целая ночь тревожного сна – и не факт, что медведь не вздумает вернуться…
Медведь вернулся. Сначала я думала, что мне просто почудилось, пока не услышала тяжёлые удары по стене. Глухие, недоброжелательные. Я видела его силуэт в сумерках – огромный, бестия, лохматый, с перекошенной пастью. Мой мозг отчаянно ищет объяснения: «Может, ему просто любопытно? Может, он уйдёт?» Но он не уходит, а напротив, припадает к двери. Кажется, ему нужна либо еда, либо моё тепло, а может, и то и другое.
Отчаяние – странное чувство. Оно не только пугает, но и подстёгивает внутрь какую-то первобытную ярость. Мне хочется кричать. Но я боюсь спугнуть того самого медведя, вернее, я боюсь раздразнить его ещё сильнее. Вместо этого я зажимаю рот рукой и начинаю судорожно перебирать варианты спасения. Их немного. Попробовать отогнать зверя громкими звуками – бить металлическими предметами по печке, стучать по стенам. Поможет ли это, или разозлит его еще сильнее? Попробовать напугать его огнем? Но для этого придется открыть дверь, выпустить драгоценное тепло. Да и просто страшно…
Остаётся сидеть и ждать. Но сколько продлится эта осада? Дров у меня не так много, еды ещё меньше. Держать печь на полную мощность ради тепла нельзя – дрова могут быстро кончиться, а если уйдёт тепло, замёрзну и погибну и без всякого медведя.
Жуткий удар сотрясает стену, и я слышу треск дерева, будто оно вот-вот расколется. Поленья в печке негромко потрескивают, и в этом треске слышится тихая насмешка над моей беспомощностью. «Как я докатилась до этого?» – думаю я. А ведь всё начиналось так невинно и даже весело.
Возможно, судьба решила меня хорошенько испытать: «Хотела, мол, книгу о природе писать? Получай материал в полном объёме!» Я даже улыбаюсь сквозь слёзы – сквозь эту боль в груди и ноющее ощущение, что может быть уже слишком поздно.
Медведь снова рычит. Я слышу, как собственные зубы звонко стучат в темноте, почти громче, чем свист ветра за дверью. Вылезает мысль: «А вдруг я так и останусь здесь, запертая