отпуск и мне приходилась возвращаться к своей ночной смене. Как будто кто-то выключал свет, и я вновь погружался в ту тьму, из которой не мог выбраться. За несколько встреч с ней я терял себя, лицо бледнело, глаза тускнели, и я становился похожим на ночного мотылька, бесполезного и лишённого сил.
Дни слились в одно бесконечное пятно. Время перестало существовать. Ушло то чувство, когда знаешь, какой сегодня день или есть ли в нём хоть малейший смысл. В какой-то момент мне стало так паршиво, что я решил сыграть против неё, против этой игры, что она устроила. В тот вечер, когда я ожидал, что Дунмей снова постучится в дверь, я ушёл сам. Я отправился в ресторан. Развалился там, как король. Заказал сычуаньской еды – острой, чтобы как следует прочистить голову. Пуэр? Чайник! Вечер был длинным, а сон мне не был нужен. Я сидел, смаковал каждую ложку, и черт меня побери, это было лучшее, что случалось за последние месяцы. Девчонки за соседним столом, попивая своё Сюэхуа9, начали коситься на меня, их смех наполнял зал, и мне, в конце концов, стало пофиг на всё. Я ел, улыбался им с набитым ртом, а они хихикали.
Я ем как будто не видел еды уже неделю. Вся эта острая сычуаньская гадость пылает во рту, но мне всё равно. Главное, чтобы больше, горячее и с перцем. Я чавкаю, хохочу вместе с девчонками, а во рту уже полный рот лапши, курицы, какого-то соуса, от которого глаза на лоб лезут. И вот в этот момент подходит официант. Солидный такой, как будто только что вышел с деловой встречи с начальником всех официантов.
– Как вам еда? – спрашивает он с таким лицом, будто я ужинаю у самого Будды.
Я, конечно, пытаюсь что-то сказать, но, мать его, рот-то полный. Пытаюсь прожевать, чтобы не выглядеть как полный идиот, но лапша, как будто нарочно, застряла где-то в горле, и курица не хочет спускаться.
Поэтому я просто киваю, типа, всё окей, давай, парень, иди уже.
Но он стоит. Смотрит. Ждёт ответа.
Девчонки за соседним столом уже потихоньку начинают фыркать, видят, что я в полной жопе. А я сижу, пытаюсь жевать быстрее, но не выходит. Лапша упрямо наматывается на язык, как дурацкая верёвка, а острый соус уже где-то в районе носоглотки.
Ну, думаю, сейчас либо помру, либо опозорюсь перед всем рестораном. Я в панике, хватаюсь за стакан с водой и глотаю разом.
Официант по-прежнему стоит, как будто ждет исповеди.
– Очень! – выпаливаю наконец-то, уже весь красный и с глазами, как у рыбы на раскаленной сковороде.
Официант смотрит на меня серьёзно и говорит:
– Рад слышать. Ещё что-то? Десерт, может?
Я уже думал, что этот разговор закончился, но не тут-то было. Чувствую, как кусок курицы снова застрял где-то. Хватаюсь за стакан, пью, пью, пью, но не помогает.
– Может, счёт? – пытаюсь сказать между глотками, но выходит что-то вроде «мшэт». Девчонки, конечно, начинают ржать так, что аж стулья скрипят. Официант кивает, записывает что-то в блокнот и говорит:
– Да, конечно, «ещё». Сейчас принесу.
И уходит,