так и не скатились по щекам. Габриэла замерла, плененная его взглядом, согретая руками, дыханием и обещанием в неспокойных глазах.
Когда вокруг творится черт-те что, человек сосредотачивается на себе. Она сделала именно это.
IV
1962 год
Спутник-7
Черт.
Черт.
Черт.
Вот что значит заиграться, попутать берега. Десять лет чувствовать опьяняющую безнаказанность, делить успехи с любимым человеком, а потеряв этого человека, начать совершать ошибки. Теперь арест – дело времени. Но мы не закончили! В лаборатории работал не один десяток псевдоврачей, которые прекрасно устроились тут даже после Нюрнберга.
Тем более после Нюрнберга.
Они работали, получали деньги, строили планы, скрещивались между собой, уезжали из агломерации, возвращались, приводили с собой новых жен и мужей, незаконных и законных детей. Мы не успевали следить за этим почкованием, но скрупулезно вели хронологию. Фиксировали цели.
Эти твари недостойны жизни. Они не должны существовать. Они не имеют права дышать. Они, их дети, внуки, правнуки, братья, сестры. Кары правосудия не последовало, небесная – слишком мала для того зла, которое они совершили.
Все поколения. Выжечь, как прошлогоднюю листву. Без возможности восстановления.
Мне с грустью вспоминались моменты, когда все планировали вдвоем. Каждый «несчастный случай» в лаборатории и городе был продуман до деталей. Пару раз удалось подстроить мнимый отъезд жертв и скрыть тела в густом ельнике близ Спутника-7. Пару раз смогли имитировать инфаркт или инсульт. Мы перебирали инструменты, пользуясь доступом в лаборатории.
Мы были всесильны. Но не испытывали радости. Лишь мрачное удовлетворение. У нас появился свой ребенок – и стало сложнее. Ребенок не входил в планы, но сразу после Процесса мы сказали друг другу, что должны привести в свет того, кто в случае чего продолжит наше дело.
И оказались правы. Лишившись поддержки, немудрено наломать дров. Именно это и произошло. Неосторожные убийства должны были рано или поздно вывести на меня. Следовало все изменить – перекрыть следствию кислород, остаться в тени.
В голове медленно созревал план. Мне доверили важный проект, и мне удалось придумать, как его завалить. После такого краха в многомиллионном испытании немудрено покончить с собой. На это никто не обратит внимания. Ведь правда?
Я услышал тонкий детский голосок. Ребенок. Наше дитя. Потерять сначала одного родителя, потом другого. И продолжить великую миссию, но без ошибок – возможно ли это? Но при взгляде в эти слишком взрослые и слишком холодные глаза сомнения улетучились: это наш ребенок, наша кровь.
Некоторое время спустя
Держа пистолет в руке, я смотрел в глаза собственному ребенку, не чувствуя ничего, кроме усталости и горечи – не успели, не закончили. Произнося последнее наставление и нажимая на курок, я вдруг подумал о том, что именно сейчас, именно этими действиями закладывая именно такую травму, я делаю невозможное: создаю существо, у которого