объятия, а куда их девать – непонятно. Смутился и Эдгар.
– Вот, навестить приехал. Примете блудного сына?
– Примем, примем. Молодец, что выкроил время. В отпуск или проездом?
– Да как вам сказать. Пожалуй, в отпуск.
Артура задело отчужденное «вам», но он смолчал – не хотел омрачать радость свидания.
– А какая, собственно, разница? В отпуск – не в отпуск. Славно, что приехал, – Артур крепко взял сына за плечо и подвел к калитке. – Иди скорее, обрадуй мать. Надо бы, конечно, ознаменовать такое событие. – Он замолчал и досадливо поморщился. – Не вовремя же черт принес эту комиссию, в кои-то веки вся семья в сборе.
– Комиссию? – все так же отчужденно переспросил Эдгар. – Случилось что-нибудь?
Артур ответил не сразу.
– В общем, как бы вам сказать, – отыграл свою обиду, не удержался, – в общем, чепуха. Матери не говори, не расстраивай. Увидимся вечером.
Все такой же подтянутый и независимый, он пошел вдоль улицы. Эдгар смотрел на чуть сутуловатую спину отца и видел, как старость уже начала незаметно подкрадываться к этому гордому человеку. Он вдруг пожалел о своей чопорной холодности, даже сделал несколько шагов за отцом, но тот уже был далеко. Догонять его сейчас – значит разыгрывать драму на глазах у всего поселка. После секундного колебания Эдгар повернул к дому.
Сковородка шкворчала, над большой керамической плошкой поднимался ароматный пар. В просторной, но уютной кухне соединились грубоватый дух старой латышской деревни и новомодный европейский дизайн. Марта вертелась у плиты, как девчонка, – откуда только прыть взялась. Ей казалось, что вернулись годы молодости, сбылся какой-то счастливый сон. Золотой, ослепительный свет бабьего лета озарял ее лицо. Лицо сорокасемилетней женщины, хорошо сохранившейся, тщательно следившей за собой, но все же сорокасемилетней.
Эдгар брился с дороги в ванной и слышал суетливые приготовления матери. Он видел себя в огромном, на полстены, зеркале, но собственная физиономия его не интересовала. Ревниво и подозрительно приглядывался сын к рядам баночек и флаконов, скрывавших от непосвященного свои колдовские тайны. На сверкающих чистотой зеркальных полочках их было великое множество, этих сообщников женских ухищрений. Закончив бриться, Эдгар взял в руки самую пузатую склянку. Снисходительно усмехнувшись, прыснул из нее на лицо и вышел в кухню.
– Послушай, мать, в твоей ванной меня преследует ощущение, что вот-вот щелкнет вспышка и я окажусь на каком-нибудь рекламном фото во славу изысков парфюмерии.
Мать запахнула поглубже мягкий махровый халат.
– Отец не сказал, когда вернется?
– Не сомневайся, после работы сразу домой прибежит. Ты прекрасно расправилась с лишними годами, – червь ревности продолжал грызть Эдгара. – Занимайтесь гимнастикой по системе фрау Банга и в сорок семь вы будете выглядеть на семнадцать!
– Не хами, – строго прервала Марта.
– Да нет, что ты, я ведь любя.
Хищным взглядом оглядев сковородку,