«первобытную трудность» и хорошенько осмотреться. А дальше, время покажет, что потом делать. Не зря же предки хазары говорили, что «всё гениальное, просто». Вот и пойду по самому простому пути. А с урусами*, за это послание посоветуюсь, как тем же чагатайцам*, на счёт туфангов*, если понадобится, потом «по ушам ездить»*. Кстати, за донесение, с урусов* можно ещё и мзду слупить.
Обдумав, казалось бы, всё до мелочей, Буга направился в белокаменную московскую цитадель*, где обратился к страже с просьбой, чтобы его непременно представили кому-то из здешних нойонов* с именами Адам. Прожив до этого достаточно долго в Москве, он прекрасно знал и настоящие имена этих людей, но решил не называть их на русский манер, а назвал так, как тех звали ордынцы*.
– Передайте, что уменя для них важная весть из Сарая*, – сказал он дружинникам, – Говорить буду только с теми, кого назвал. С другими не стану. А ещё у меня с собой важное донесение. Отдам дёшево, всего два рубля* серебром. Если же просьбу мою не выполните, то пожалеете. Но, особенно пожалеют те, кого я назвал. Меня же, в этом случае, больше не найдёте и не увидете, хотя искать будете долго, упорно и бесполезно.
Но дружинники московского князя, своё дело знали не хуже Буги. Они тут же схватили его, скрутили и поместили в темницу. При этом, дружинники не забыли обыскать этого незнакомца и найти при нём конверт с каким-то письмом на непонятном шрифте.
Препроводив Бугу в острог Ризоположенской стрельницы* и поблагодарив за бдительность своих дружинников, боярин Иван Собакин, ведавший стражей кремля, отпустил их восвояси. Сам же он, направился к Боровицкому холму в Княжеский двор*, где проживал и вёл государственные дела Великий князь Московский Дмитрий Иванович, которого теперь звали Донским. Перед тем, как направиться к князю, Собакин ещё раз вынул письмо из конверта, но из той писанины на иноземном языке, также ничего понять не мог. Боярин решил немедля поставить в известность Великого князя. Вдруг в этом послании и на самом деле окажется что-то ценное, хотя и принёс его человек, с виду больше походивший на юродивого. На счастье Собакина, Великий князь Дмитрий Иванович, вместе с мужем его сестры Дмитрием Михайловичем, находились в княжеских палатах, где обсуждали какие-то важные государственные дела. Личный стражник Московского князя, тут же доложил ему о прибытии боярина, и того сразу же пропустили в палаты. Войдя, Собакин низко поклонился князю.
– Здорово боярин! – поприветствовал его князь, – С какой вестью пожаловал, доброй, али худой?
– Пока и сам не знаю, Великий князь, – ответил Собакин, – Не смог разобрать, письмо написано поиноземному. Но одно ясно, что оно может быть ценным для всех нас. Написано письмо на каком-то, неведомом нам пергаменте*, и печать на нём иноземная. А принёс его человек, с виду похожий на юродивого, но имеющий наглость просить за него, целых два рубля* серебром. Он