попытки переставить мебель и те вызывали гневную реакцию экономки с неизбежным последующим восстановлением старого положения.
Сначала Иван не замечал этих боевых действий, потом – делал вид, что не замечает, благо он был серьезно занят подготовкой к ярмарке, а Евдокия мужу не жаловалась, понимая, что у него и без того забот много. Только по вечерам он утешал молодую жену, надеясь, что все как-то обойдется, превосходящая сила Степаниды смилостивится над слабой девушкой и выделит для нее территорию для самоуправления. Однако время шло, а чуда не происходило.
15 июля молодой супруг, как и было положено, отбыл в Нижний Новгород. А уже 1 августа к нему приехала жена. Оказалось, что Степанида совсем задавила девушку. Лишившись единственной своей надежды и опоры, пусть даже и призрачной, какой был собственный муж, она не выдержала и практически сбежала в Нижний, сказав хозяину, что соскучилась по Ванюше. Тут она впервые пожаловалась мужу в открытую:
– Друг мой, я не хочу тебя огорчать, но мне трудно, очень трудно будет ужиться в чужой семье. Ты что-нибудь придумай. Там надо быть рабой, покорной, бессловесной исполнительницей всех прихотей Степанидушки… Я не могу, мне тяжело… Да и они со старичком тяготятся нами и, слышно, хотят разойтись…
Сытину было безусловно жаль супругу. И он сказал совершенно искренно:
– Ты не сокрушайся. Я все вижу и все знаю сам. Потерпи, пока ярмарка кончится. А там, Бог даст, я устрою для нас другую жизнь, самостоятельную. Будь покойна, все образуется и все хорошо будет.
Вскоре в Нижний с инспекцией должен был приехать сам Шарапов. Сытин готовился к визиту хозяина с повышенной ответственностью, ибо возлагал на него особенные надежды. Усиленно подстегиваемая им торговля шла настолько успешно, что приехавший купец, глядя на сумму сделанной выручки только и смог сказать:
– Слава Богу, слава Богу. Поначалу все хорошо, а что конец скажет?
Слова эти вполне вписывались в план Сытина и он ответил уже заготовленной фразой:
– Бог даст, и конец сведем, Петр Николаевич…
– Ты-то, пожалуй, сведешь, книга у тебя бойко идет, а вот с мехами у меня никак не наладится, денег мало платят, Ну, пойдем, что ли, обедать вместе, угостить тебя хочу за труды твои… Да жену зови… Пойдем, кутнем немножко…
Время для решающих слов, которые должны были перевернуть всю жизнь Ивана и направить ее по новому пути, подходило самое наилучшее. Вообще, это был один из талантов Ивана – чувствовать момент, когда именно можно сказать решающее слово. И на этот раз он воспользовался этим талантом самым наилучшим образом. После того, как купец несколько принял «на грудь», Иван начал:
– Давно, Петр Николаевич, хоте я просить вашего позволения, чтобы мне после ярмарки литографию открыть и машину Алозье из Франции выписать…
Купец явно не ожидал такой просьбы. Ивана он воспринимал как первого своего помощника, фактически – зама, и безусловного наследника его, шараповского, книжного бизнеса. А тут