войдя, она уселась в первое же кресло и устремила взгляд перед собой. Внешний вид младшей Воронецкой был плачевным. Волосы пришли в великий беспорядок, и Михаил даже заметил кусочек еловой ветки с несколькими колючками, застрявший в развалившейся прическе. Платье было помято и хранило следы травяной зелени на коленях. Может, было где-то еще, но помещик этого сейчас не видел. Зато он увидел порванный рукав.
Медленно, будто крадучись, Воронецкий приблизился к сестре и, присев на корточки, заглянул ей в лицо. Было оно бледным, и оттого ссадина на щеке смотрелась ярко-красной полосой. Ни синяков, ни чего-либо еще Михаил не заметил, только вот эта вот ссадина, которую можно было получить и продираясь сквозь густой кустарник.
Помещик остановил взгляд на глазах сестры и внутренне поежился. Были они пусты и равнодушны. И сколько бы Михаил ни пытался поймать ответный взор Глашеньки, ему это так и не удалось. Она продолжала смотреть мимо и на появление брата никак не реагировала. Даже ничего не сказала. Губы младшей Воронецкой были плотно поджаты.
Помещик взял ее за руки, ожидая уловить дрожь, но тонкие девичьи пальцы не подрагивали. Были они прохладны, но, пожалуй, и всё, что можно было сказать. На пожатие Глафира не ответила.
– Глашенька, – негромко позвал Воронецкий, – сестрица.
Она повернула голову и наконец взглянула на брата, однако этим и ограничилась.
– Глаша, что с тобой произошло? – по-прежнему тихо снова спросил Михаил.
Глафира поднялась на ноги и направилась в свою спальню. Помещик проводил ее взглядом, после тряхнул головой и повысил голос:
– Глаша!
Дверь за ее спиной закрылась. Воронецкий присел было на кресло, с которого только что встала его сестра, но тут же порывисто поднялся на ноги и устремился следом. Он распахнул дверь в спальню и сразу же увидел Глашеньку, стоявшую у окна. Теперь она хотя бы смотрела на улицу, а не в пространство.
Михаил решительно подошел и встал рядом. Некоторое время поглядывал на сестру, но, в конце концов, развернулся к ней и спросил:
– Где ты была?
– Я устала, – ответила Глаша и подошла к кровати. Она улеглась и закрыла глаза: – Уйди, я хочу спать.
– Тебя обидели? – прямо спросил ее брат. – На тебе нет лица…
– Я хочу спать, – повторила младшая Воронецкая.
Михаил подошел к кровати и уселся рядом.
– Глашенька, – позвал он мягко, – я не стану тебя бранить. Прошу, откройся, душа моя, что с тобой случилось? Тебя кто-то обидел? Это убогий? Он что-то сделал с тобой? С… снасильничал?
Девушка открыла глаза, посмотрела на брата и повторила, четко разделяя слова:
– Ты ошибаешься, Миша, со мной всё хорошо. Я просто заблудилась и не могла найти дороги назад. Потом нашла и пришла. Я дома, волноваться не о чем. Теперь прошу оставить меня.
– Глашенька…
– Я хочу спать! – неожиданно зло выкрикнула младшая Воронецкая.
Михаил поджал губы и встал на ноги. Он с минуту смотрел на сестру, но она вновь закрыла