ума. Человеком, сказавшим мне в мае 1987 г. в качестве оправдания за то, что в 31 год 10 месяцев и 26 дней он решил уступить дорогу другим «гонщикам»: «У меня закончилось горючее».
С технической стороны, это был неиссякаемый источник бензина, но с физической – насос не всегда работал, несмотря на сорок два удара в минуту. Он не вызывал жалости, но не обладал ни невероятной гибкостью Пеле, ни дыханием Ди Стефано, ни ногами Кройфа, ни виртуозностью Марадоны. Он пользовался чем-то иным, чтобы организовывать царские контратаки за счет своего видения поля.
Это как раз и было панорамное видение пейзажа его родины, ее равнин и долин, ее жителей и географии. Хорошо еще, что у него не было сапогов-скороходов, готовых перенести его в любую горячую точку планеты и матча, – мы бы прошли мимо, не заметив его.
Для него игра была не передвижением по полю, а искусным перемещением его населения и странствием мяча среди него в поисках абсолютных простоты и эффективности.
Что еще сказать о его игре? Игра генерала армии, отправляющего Бонека на разведку на неосвоенные территории. Игра хозяина, протекающая по задуманному им плану, – хозяина, который появляется, чтобы лично завершить работу, прочертив траекторию ударом ноги, головы за те мгновения свободы, что он неминуемо выигрывает у противника. Между 9 и 10 номерами, где он беспрепятственно перемещался, показывая игру, полную ловкости, щегольства и, небесполезно добавить, забитых мячей и спортивности. В конечном счете можно сказать, что это самая яркая и результативная игра на свете. Такова моя вторая мысль.
«Футбол – это очень просто. Но самое сложное – это играть в футбол просто». Можно поверить на слово Йохану Кройфу, придумавшему эту формулу для нужд Мишеля Платини, который был бы самым простым игроком, если бы иногда не был другим.
Менее простым был игрок, а более простым остается человек, которым является Зидан, и это, разумеется, неизбежно подводит нас к такой серьезной вещи, как матч Платини – Зидана.
Матчи, к которым наименее подготовлены великие игроки, – как раз те, которых они не играли и которые мы так хотим обсудить вместо них. Поэтому они сами об этом не говорят, если уж этим занимаются другие.
По словам Жака Феррана, которому я однажды в этом признался, между Платини и Зиданом «не могло быть соперничества». Платини недосягаем, – хотел сказать тот, кто не всегда был убежденным платинианцем.
Но был ли я сам убежденным платинианцем с первой минуты? До определенного предела – да, настолько ощущался талант игрока, словно влекущий его вперед к последним рубежам. Однако настолько, насколько он поднялся в «Юве», затем на Евро-84 над Европой и над всем миром? Со всей очевидностью, нет, – впрочем, я сам ему в этом позднее признался, гораздо позднее, с чистой совестью и не отводя глаз, к его немалому изумлению. Ноги, голова, интеллект – все части этого механизма были хорошо смазаны, и плюс это его умение смотреть быстрее и дальше. Но с 19 ноября 1980 г. в Ганновере под черным небом Вестфалии я так переживал, что