его к врачам, и неоднократно. Но – никаких отклонений те не выявили. Обыкновенный здоровый ребёнок. Несколько заторможенная реакция, но это ни о чём таком не свидетельствует. Говорить научился рано, цвета различает, времена года знает. Уже считает до десяти и выучил чуть ли не весь алфавит.
Читать Павел действительно научился рано. Задолго до школы.
Едва ему стукнуло пять, родители официально развелись и посещения родственников со стороны отца резко сократились. Лишь бабка с дедкой, папины родители, навещали его какое-то время – а затем, встречая холодный приём не только снохи и её родни, но и самого Паши, свели эти визиты на нет.
Отец и вовсе свалил куда-то за длинным рублём, новыми убогими впечатлениями и очередными молчаливыми бабёнками, одна из которых спустя какое-то время стала его женой. Павел воспринял это с облегчением. Люди его уже тогда тяготили, а родственники в особенности.
Вот ему лет шесть, он сидит на полу с какой-то толстенной книгой. Никак Анатоль Франс!
Тогда все советские граждане покупали толстенные книги – потому что это было модно и считалось проявлением не только высокой культуры, но и определённого достатка.
Покупать-то покупали, все полки в серванте были ими заставлены, а кто и отдельные книжные шкафы держал, но читали редко. Деда Толя открывал разок этого Франса, пробежал две страницы – и снова закрыл. Не пошло.
А Пашка сидит, вглядывается, страницы перелистывает. А то встанет, залезет на табуретку и другую книгу с полку снимет.
Неужели читает? Да не, вроде так только, листает.
Со стороны и вправду трудно понять, читает Павел или всего лишь делает вид.
У него странная манера чтения, сохранившаяся и по сей день: рассеянный взгляд, видимое отсутствие концентрации. Он специально её не вырабатывал, но в жизни она пригодилась. По крайней мере, в школе за умника-зубрилу не принимали, что сразу же вывело его из этой проблемной социальной роли и освободило от некоторого связанного с ней церемониала.
А читал он действительно много. Большей частью в детстве. Сейчас – если справочное только. Терминологию вспомнить и понятийные свойства.
К чему человеку, сформировавшему своё отношение к жизни книги, правильно? Они для тех, кто ищет свой путь, пытается разобраться в мире и его законах.
Цельным личностям книги ни к чему.
Я вот тоже резко снизил с возрастом потребление печатных знаков.
Самый бурный и любвеобильный период пришёлся на школьные годы, особенно на вторую их половину. Брал в библиотеке стопку из четырёх-пяти томов и за пятнадцать календарных дней, как положено по библиотечным условиям, даже без продления успевал всё прочитать.
Чего только не проглочено за эти годы! Большинство, говорю это со всей непосредственной искренностью, на какую способен, – хрень собачья! Мутные человечьи переживания и жалости, не достойные ни малейшего внимания.
Но немало и осело на стенках сознания. Боюсь, что даже больше, чем нужно.
Боюсь,