заботится о том, чтобы женщине было хорошо, – то сейчас это было совершенно необъяснимо. После потери Лаэртель, он словно впал в кому. Жизнь потеряла вкус, он делал всё механически. И так же механически отмахивался от девушек, потому что свидания с ними превратились в нудную, абсолютно ненужную ему обязанность. Он предпочитал занятия, которые загружали мозги, а не только тело. Нет, если его напоить, то всякое с ним можно делать. Можно взять измором, приставая снова и снова. Он уставал тратить силы на бессмысленную борьбу. Вам это так нужно? Получите и отстаньте. Когда они умирали, он не испытывал ничего, кроме недоумения. С таким же недоумением он отдал себя правосудию, не делая ни малейших попыток оправдаться. И лишь гораздо позже пришла обида. Словно люди завели себе забавное домашнее животное, а потом наигрались и отправили его в приют, не утруждая себя какими-либо объяснениями. Найди они хоть одну улику, подтверждающую его виновность, Леша бы признал, что ссылка справедлива.
Другие девушки были ему не нужны, но с Олесей всё было иначе. Она с первого взгляда чем-то привлекла, и сейчас, исподтишка посматривая на нее, сидевшую рядом с диском в руках, он сообразил чем. При всей внешней несхожести: Лаэртель – блондинка и почти ребенок, Олеся – жгучая брюнетка и худенькая, но вполне сформировавшая женщина, – была в обеих детская доверчивость и любопытство. Беззащитность. Она ведь пришла сюда не потому, что хочет его соблазнить. Ей интересно, что это за необычный экземпляр. Хочет его исследовать. От этого в душе разливалось давно забытое умиление.
Леся хихикнула, когда главный герой устроил сцену ревности девушке-шоферу. Искоса взглянула на Лекса. Он тоже вежливо улыбнулся.
Когда фильм закончился, Олеся повернулась к нему. Черные глаза точно буравили черепную коробку, стараясь узнать, что он за фрукт.
– Ну как? – потребовала она. Но собиралась прочесть правду по выражению его лица, а не доверять словам. А почему? Боится, что соврет? Хотя, с другой стороны, так трудно беседовать с теми, кто не знает о каторге. Так и приходится себя сдерживать, что-то умалчивать, что-то смягчать, то есть всё же врать. В прошлый раз она заставила его крутиться, как пехотинца под эльфийской магией. Сейчас такое же начнется.
– Забавный фильм, – вежливо произнес он. – Добрый.
– Но? – она правильно уловила его интонацию.
– Но правды мало. Его сняли, чтобы развлечь.
– А может, у каждого своя правда? – поддела она. – Как у Шолохова и Пырьева?
Лекс не поддержал шутливый тон, категорически возразил.
– Нет. Здесь вообще ни в чем нет правды. Сама история… – он хотел сказать «лживая», но смягчил: – Неправдоподобная. Полет с фронта… Погоня за летчиком по деревням. Ты правда думаешь, что там было так мало милиции, что они не могли поймать одного человека? И с житейской точки зрения. Нельзя проехать на грузовике по деревням и набрать девушек, которые непременно станут хорошими женами. Вот у главного героя сложится. У остальных – нет.
– Как