не получилось.
Она быстро притянула к себе ноут и что-то вбила в гугле, приговаривая:
– Я же тебе не фильм показываю. Только фотки, чтобы ты убедился. Вот…
На этот раз Лекс подбирал слова долго. Потом все-таки вымолвил:
– Я, конечно, был когда-то таким же чумазым и изможденным… Но в целом, по-моему, не очень похож. Волосы у него темные, у меня… сама видишь какие. Глаза у него карие у меня… вроде янтарные, так кто-то выразился.
– Ой, Леш, ну причем здесь цвет? – возмутилась Олеся. – У тебя фотошоп есть? я тебе сейчас эту картинку отфотошоплю, сделаю волосы седые и короткие, а глаза, – она вгляделась в него, – действительно янтарные, – пробормотала вполголоса. – Вот такие и сделаю. И ты увидишь: копия! А уж тут… – она ткнула в фотографию, где Тесей был обнажен по пояс, – тут ты не только лицом похож, а целиком. Вылитый просто! – Лекс отчего-то смутился. – Ну, есть фотошоп?
– Нет.
– Ладно, я на своем компе сделаю.
– Не надо… – в который раз попытался возразить он. – Раз ты так считаешь…
– Что значит, «я так считаю»? Мне не нужно, чтобы ты согласился из вежливости. Я хочу доказать.
– А если не докажешь? – он не выдержал и ухмыльнулся.
– А если не докажу, то ты упрямый… – она явно собиралась сказать «осел», но заткнула себе рот. – Упрямый, – произнесла она более спокойно. – И комплексов у тебя куча. Тебя надо со знакомыми психологами свести, пусть они порадуются. Ладно, побежала я, спасибо за кино!
Босые ноги весело прошлепали по деревянным ступеням. Он заметил, что она не любила носить тапки. Лаэртель тоже обувь не признавала. Как и брюки, впрочем. В отличие от Олеси.
Грузовик отчаянно рычал, будто не желал выезжать на дорогу, но Лешка, как всегда, шепнул ему:
– Давай, родимый, – и он сдался.
Они бодро пылили по грунтовке, Лешка пропустил нужный поворот, где в поле уже ждали его машину, и снова отрешенно подумал: «Через полчаса пошлют гонца Устинычу. Еще минут сорок будут искать по ближайшим сараям. Когда поймут, что меня вообще нет? Через два часа? Или сначала в “Сером брате” пошукают? Сколько у нас есть времени, прежде чем объявят в розыск?» И снова шевельнулось беспокойство о втором выговоре и армии, но теперь он со злобной радостью задавил его. «Выговор? А вот хрен вам. Поймайте сперва». И так же стремительно, как уходила под колеса дорога, пришло другое убеждение: «Какой на хрен выговор? Расстрел на месте за пособничество шпионке». И снова ожесточение: «А вот поймайте!»
Они проехали километров двадцать, когда девчушка, так съежившаяся на соседнем сиденье, что словно превратилась в белого пушистого кролика, резко выпрямилась, вгляделась вдаль.
– Я выйду здесь, – вроде бы она не приказывала, но он резко ударил по тормозам и чудом успел вывернуть руль, чтобы не улететь в кювет. Второй раз он бы так быстро не выбрался.
– Что случилось? – он еще не отдышался.
– Дальше я пешком.
– С ума сошла? – изумился он. Тут же покаялся: – Прости.