ссыльные, она с ними не справится. Она-то человек.
…До Волгограда она добралась к обеду. Заскочила домой, быстро искупалась и переоделась: вместо любимых джинсов и футболки – классические черные брюки и белая блузка. Потом заехала в автомастерскую – там отрабатывали наказание два каторжанина. Можно было и в другую пойти – какая разница кому платить? – но здесь всё же надежнее. Хотя мастерская пугала: очень уж была, мягко говоря, страшненькой – на Второй Продольной в череде некрашеных, покосившихся деревянных заборов, точно железный зуб среди пластмассовых, торчали гаражные ворота. Сейчас они были распахнуты, и на внутренней стороне красовалась надпись, сделанная белой краской: «Ремонт автомобилей, шиномонтаж, отечественных, иномарок». На второй половинке ворот дополнение: «Круглосуточно. Недорого». Судя по почерку и содержанию, казалось, писал пьяный кавказец. Каждый раз, глядя на это художество, Регина размышляла, обслуживается ли тут кто-нибудь и как в противном случае удается каторжанам отрабатывать преступление на благо человечества? Или их специально отправляют в такие места, где они не смогут работать легко, без забот? Вероятно, так и есть. Пусть скажут спасибо, что они в Волгограде наказание отбывают, а не в Магадане.
Она приткнула «Форд» возле распахнутых ворот и открыла окно, высматривая знакомого.
Сару4 первый ее приметил. Необычной дергающейся походкой направился к машине. Вертя головой, склонился к окошку, так что сморщенное, как печеное яблоко, лицо оказалось в десяти сантиметрах от нее. Визгливо поинтересовался:
– Опять проблемы с машинкой? Плохая машинка, – неясно, чего в тоне было больше: добродушного подшучивания или издевки. – Продать надо машинку!
– Опять проблемы, – согласилась Регина, открывая дверь и отодвигая таким образом от себя каторжанина. Он был раздет до пояса и смуглое почти до шоколада тело, тоже было сморщенным, будто неделю назад сару был толстым и резко похудел. – Пока не могу ее продать, не накопила на «Ауди». Посмотришь, Фин?
– Какой разговор! – он суетливо потер руки, тут же полез в капот. Передумал, закрыл, сел на водительское сиденье, загнал машину в гараж – Регина только завистливо цокнула: она не умела так красиво вписываться в узкое пространство. Снова открыл капот, повернулся к ней – на всё ушло минут пять. В этом каторжанине даже с ограничивающими заклинаниями сильно проглядывала его истинная природа. А то, что его ограничили, показывала татуировка на левом плече: большая, размером с блюдце. На складчатой коже рисунок выглядел довольно странно, но всё же можно было разглядеть обезьяну в круге с тремя лучами. Это значит, еще три года он будет каторжанином, а потом станет ссыльным, отправится на вольные хлеба: сможет сменить работу, город, вызвать к себе жену и детей, если захочет. И если они захотят. Но три года у полиции будет классный мастер. Кто бы мог предположить, что у сару такой талант к ремонту машин?
– Сильно плохо? – поинтересовалась женщина.
Он скорчил смешную гримасу, которая могла выражать