Четвертого Полка бродили среди тел, перевязывали раненых, оттаскивали убитых, чистили и перезаряжали оружие, наскоро латали дыры в баррикаде. Несмотря на усталость, никто не забыл об обязанностях. Все были заняты делом, не чувствовалось уныния, но каждый – Куратор видел это – искал взглядом своего командира. Десятки пар глаз безмолвно спрашивали: «Будет ли еще?». А полковник Джейкобс, откинувшись спиной на баррикаду, изо всех сил старался выглядеть уверенным и безмятежным, вцепившись в колени подрагивающими руками. Он знал ответ на этот вопрос. Знал его и Куратор. Он вспоминал бесконечные коридоры, заставленные пыльными пузырьками, и слова, сказанные воином леса: «Содержимое этого дома значит для них намного больше, чем весь город вокруг». Это означало, что лемуры будут драться до конца. Как и милиты Четвертого Боевого полка.
Между домами во множестве мелькали сгорбленные трясущиеся фигуры, но часы шли, а новой атаки все не было. Чем дальше, тем больше затишье беспокоило Куратора. Этот город, пусть и самый крупный, наверняка не был единственным. И если снующие вокруг лемуры не уходили, значит, они ожидали подкрепления. Милитам же помощи ждать было неоткуда. Бойцы почти прекратили стрелять, экономя последние патроны, и враги все больше смелели. «Хуже всего, – думал Первый Капитан, – если они сообразят начать нормальную осаду. У нас толком нет пищи, нет боеприпасов, и внутри кольца, заваленного трупами, мы не выдержим и двух недель. На прорыв через лес, полный врагов, у нас уже недостаточно сил. Только в оборонительном бою у нас хотя бы есть шансы. Остается надеяться на их нетерпеливость».
К добру или к худу, но с приближением заката лемуры снова оживились. Отдельные, самые смелые, прикрываясь хлипкими щитами, даже пытались карабкаться на баррикаду. Милиты молчали, выжидая. Какой-то из лемуров, влезший почти до верха, обернулся к своим и издал громкий клекот, указывая рукой в сторону противников. Он явно звал кого-то. В переулках послышались приглушенные ответные звуки. Лемур заверещал громче, заводя ритмичный клич, уже знакомый милитам. Отдельное уханье, раздавшееся среди домов, постепенно множилось и ширилось. Люди за баррикадой начали тревожно переглядываться – звуки продолжались на несколько кварталов вглубь. Внезапно крикун смешно подпрыгнул и кувыркнулся вниз – хлопка выстрела уже даже не было слышно. Боевой клич все нарастал.
– Приготовиться! На позиции!
Бойцы в последний раз проверяли винтовки и ножи, кто-то шептал молитву Основам. По площади темными щупальцами на освещенной лунным светом земле стали расползаться чуждые силуэты. Они шли в атаку нестройно, несогласованно, не пригибаясь и не скрываясь, их было так много, что от синхронного крика вибрировала сталь.
– Огонь!
Милиты снова и снова повторяли знакомое действие: приклад к плечу, толчок отдачи, затвор-патрон-затвор, приклад к плечу, толчок – и еще один лемур падает под ноги безжалостной толпе. Она не редела и не замедлялась. Густой тенью натекла на баррикаду и волной прибоя перевалила