по коридору вглубь, будто ничего не случилось.
Спустя короткое время впереди раздалось короткое и очень злое ругательство. Не понимая, в чем дело, остальные милиты поспешили на звук. Сладковатый запах, скрытый пылью и источенной древесиной, по мере приближения становился все сильнее и резче. Еще немного, и ошибиться стало невозможно – тяжелый дух разложения перекрыл все другие запахи. Проскочив кожаные занавеси в бурых пятнах, Штерн тут же зажал руками нос, удерживая рвотные потуги. Он уже почти справился с этим, но, немного присмотревшись, немедленно вывернул содержимое желудка на пол. И не он один.
Комната представляла собой страшный музей плоти, сюрреалистичный кошмар неограниченной жестокости, почему-то оказавшийся в реальном мире. Он казался тем более жутким, что все предметы в нем были не для того, чтобы производить впечатление. Они имели предназначение. Развешанные по стенам грубые маски из дерева, обтянутые человеческими лицами, имели аккуратные петельки для ношения и небольшие надписи снизу. Отрезанные и насаженные на проволочные каркасы конечности были аккуратно рассортированы по размеру и тоже подписаны. Куски нарубленной человечины, лежащие около небольшого настольного очага, были прикрыты заскорузлой до твердости ветошью. Даже брызги крови, летевшие из бьющегося в агонии тела, были аккуратно стерты влажной тряпкой. Видение разумной воли, стоящей за каждым предметом, не давало воспринимать содержимое комнаты как нечто нереальное.
Посреди комнаты на невысоком постаменте стоял стол с разложенными в ряд разнообразными инструментами. В том, что лежало на столе, человек угадывался трудно. На отодвинутой в сторону отрезанной голове застыла настолько мучительная гримаса, что Штерна снова свернуло в судорогах. Возле расчлененного тела стояло несколько чашек с прозрачными, мерзко пахнущими жидкостями. Чуть в стороне стоял заполненный пузырек, точно такой же, как на полках бесконечных стеллажей.
Петрашек, не переставая, грязно ругался. Капитан, внешне спокойный, лишь все сильнее сжимал зубы и по-бычьи наклонял шею. Подойдя к стене содранных человеческих лиц, он снял одну из масок. Черты лица на ней сильно отличались от остальных, несомненно, принадлежавших лесным людям.
– Робер… Вот, значит, куда пропала твоя группа… – он провел по освежеванному лицу кончиками пальцев.
Затем, осторожно отложив маску в сторону, деревянным тяжелым шагом направился вглубь анфилады из многочисленных комнат. Проходя одну за другой, заполненные то использованными инструментами, то склянками и коробками, Куратор страстно желал встретить того, кто все это время хозяйничал здесь. Попадись ему сейчас лемур – он не задумываясь разорвал бы его голыми руками. Но – и разумом он понимал это – неизвестный живодер либо уже лежал мертвым у баррикад, либо испытывал на скорость ноги в окрестных лесах, одинаково недостижимый для его гнева.
Откинув очередную кожаную занавесь, Куратор