вниз и обойдя лестницу, в конце узкого прохода напротив стены, на которую опускался дневной свет, Элайн обнаружила арку, несмело пройдя через которую она открыла для себя завораживающее зрелище. Арки на потолке играли золотыми бликами, голубые гладкие стены выгодно подчеркивали массивность богато украшенных многочисленных подрамников. Прямо посередине комнаты пара колонн словно подпирали небо. Они разделяли комнаты на одним хозяевам понятные секторы.
Из мебели были только небольшой диван без спинки под панорамным окном, угловые столики и узкий прямоугольный стол между колоннами, все остальное пространство заполонили картины. Природные и городские пейзажи, выхваченные из общей обстановки детали интерьера, небрежные натюрморты, забавные карикатуры животных, но больше всего было камерных портретов, величественно провожающих всех присутствующих, куда бы те ни двинулись.
В самом дальнем углу блеснула витиеватая рама овального зеркала, Элайн лишь через мгновение поняла, что в его поверхности вовсе не отражение картины с запечатленным на ней младшим Де Кольбером, а сам он стоит подле него. Не желая вновь нарушить покой хозяина замка, девушка озиралась по сторонам в попытке найти путь к отступлению, но с ужасом поняла, что, любуясь искусством, вышла на середину комнаты, потому, не придумав ничего лучше, спряталась за одной из колонн, напоследок поймав взгляд Матэуша в отражении.
– Элайн, я вас видел!
Чертыхнувшись, молодая ведьма зажмурилась, делая короткие вдохи как можно тише, по-прежнему стараясь не выдать себя, в глубине души надеясь заставить мужчину поверить в то, что ему ее присутствие привиделось. Матэуш развернулся на каблуках, стук приближающихся шагов глухо отскакивал от пола и стен, затрудняя предугадывание его местонахождения, потому Элайн медленно пятилась, пока не врезалась во что-то, вскрикнув. Сильные пальцы крепко, но бережно сжали ее плечи, разворачивая к себе.
– Элайн, вы в самом деле сейчас прятались от меня?
В глазах мужчины плясали игривые искорки, а кривоватая улыбка, ранее слывшая насмешливой, применяемая им, чтобы показать собственное превосходство, теперь казалась теплой и озорной. Элайн неожиданно для себя залюбовалась этим изгибом губ, в голове гласом проповедника из церкви пронеслось: «Обольстительный грех» – с чем она тут же согласилась, но все же скользнула взглядом по свежей поросли над верхней губой, родинке на правой щеке, поймав лукавый взгляд собеседника.
– Я… Я не… Боже милостивый, да, именно это я и делала! Уже второй раз я врываюсь и нарушаю ваше пространство, мне казалось, вы не жалуете моего присутствия.
Разом опомнившись, Матэуш Де Кольбер сделал шаг назад, отдернув руки, словно от огня.
– Вы не правы.
«Впрочем, как всегда в последнее время», – подумала Элайн, хотя на этот раз огорчения не испытала. Младший Де Кольбер молча подошел к узкому столу, взял бутылку красного вина, разлил его по бокалам и так же без слов