в сторону окна, хочу впустить морозную свежесть. Для этого мне придется обойти большой угловой диван: он как буква «Г» и меньшей стороной направлен к шторам, которые скромно касаются пола и прячут оконные рамы.
Но у мамы, похоже, свои планы на меня. Она вновь пытается дозвониться. Уж лучше мама с утра, чем общение с нахальным Лексом.
Для ходьбы вокруг стола – у меня слишком хорошее настроение. Поэтому, забыв про морозную свежесть, потому что запах мама всё равно не услышит, без страха беру телефон.
Запрыгнув на глубокий диван с ногами, я считаю до пяти и принимаю видео звонок.
– Живая… слава тебе господи! – мама вздыхает с облегчением и снова зовёт всех родственников на вечернее совещание, но даже это, впервые, не портит мне настроение.
– Привет мам, привет все! – приветствую слащавым голосом. Мне кажется я даже немного смирилась. – Как у вас дела?
Мои родственники видно не очень рады меня видеть, потому что их: «Привет Италия!» – звучит слишком вяло, не как обычно. И все разбегаются по своим делам. Все, кроме Макса и родителей.
– Итальяно, ты это… не отключайся больше так внезапно, лады?! – Макс суетится больше, чем обычно. – А то у меня планы были на сегодня, а из-за тебя… – он бросает на родителей недобрый взгляд. – Короч, типа не делай так больше. Все же волнуются, да?!
Слово «волнуются» он произносит слишком громко и напряженно. Его интонация сводит на нет моё настроение.
– Простите… Связь и всё такое…
– Хорошо. А то показалось, что ты не хочешь нас видеть на Новый год.
Вообще не очень, мам, но я же улыбаюсь, значит, утро началось прекрасно.
– Ладно, мать! Что ты… ребенок только проснулся. Видишь, лохматая как Нафаня.
Ох, уж эти папины сравнения…
– Значит, я свободен? – Макс оживляется, но тут же делает серьёзное лицо, всматриваясь в экран телефона. – А че это у тебя там такое? Ты че, Вещь завела?
Он усмехается и тыкает пальцем в экран, привлекает внимание родителей. Мама даже надела очки. А я не могу понять, про что Макс и слежу за его пальцем, направление которого указывает куда-то рядом с моим левым плечом. Медленно поворачиваю голову. Татуированная рука, перебирая пальцами, пытается зацепиться за спинку дивана и нагло касается моего плеча.
Я не знала, что умею петь оперы, да ещё и фальцетом! И мама тоже.
– Оу, оу.… Не кричи, сумасшедшая! – сквозь писк прорывается низкий голос Лекса.
От этого я пищу ещё громче и бью по его пальцам кулаком.
– Да это я, не кричи! – он сам повышает голос и, кряхтя, показывает голову.
К маминому крику присоединяется папа, потому что чёлка Лекса скрывает пол лица, а в ухе дырка с указательный палец, и сам он бледный, как труп, с темными кругами под глазами.
– Тихо! – рявкнув очень громко, громче, чем кричим я и родители по ту сторону экрана, Лекс заглушает наши вопли грубым низким голосом и встаёт во все четыре Италии.
Я с перепуга вскакиваю с дивана и швыряю в него телефоном.
Подлетая к Лексу, родители увидели его во всей красе,