и дальше, да вот только быстрого ответа не последовало.
В наступившей паузе, поначалу, были слышны какие-то шорохи. Потом я услышал приглушённые шаги – это, как я понял, Алёна, не отключая телефона, перешла из комнаты в комнату. А потом раздался её голос, но не в микрофон:
– Де-ед! Тут… звонит кто-то… Поговоришь?
Чувствуя подступающую слабость, я услышал приглушённый ответ: «Ну… Только зашёл. Прям, секунда!» И тут же сочный, Алёнкин голос – теперь она говорила в микрофон, возвестил:
– Бабушка на работе. Сейчас дедушка подойдёт.
И я как будто бы, со всей своей дури, налетел на железобетонную балку:
– Какой такой… дед. – на затухающей инерции своей логики, ещё до конца не осмыслив услышанное, промолвил я и закрыл глаза.
– Какой… – невразумительно сказала Алёнка, но тут же с нажимом и добавила: – Мой, дедушка. А вы, кто?
– Я? – упавшим голосом переспросил я.
– Ну… да. – раздался неуверенный Алёнкин голосок.
С наплывающим чувством неотвратимой потери, я назвал своё полное имя, присовокупив к нему и дату рождения, и в конце попытался обозначить вопрос:
– Твой… дед. Да?
– Да. Это мой дедушка. – с некоей живинкой отозвалась Алёнка. – Вы его знаете? Он сейчас подойдёт. – и, уже не в микрофон, крикнула. – Де-ед!
В ответ раздалось, приглушённое расстоянием:
– Уже-е.
И через мгновение в трубке прозвучал сочный, и до боли знакомый, голос:
– Ну! Слушаю!
Дыхание где-то застряло и я застыл, не в силах вымолвить ни слова.
– Чё молчим-то?! Ну!.. Новая психичска фишка что ль?! Слышь, урод! Я ж вам сказал, долбаёбам, кому давали, вот тому и звоните! С-суки. – и связь прервалась.
Я опустил телефон. Мой мозг сверлила только одна мысль – то, о чём он говорил, мог знать только он, то есть… С тягостным ощущением скатывания по наклонной и разливающимся, гнетущим чувством тоски я тихо сказал:
– А я тогда… кто.
И мой разум суетливо заметался, горячечно, как пинг-понговый шарик, шарахаясь только между двух определений – то принимая всё это за какую-то чудовищную ошибку, а то тут же, обнадёживая себя спасительной догадкой, что это чей-то жестокий розыгрыш, и ускоряясь в выборе чего-то одного, никак не мог этот выбор осуществить…
На каком-то запредельно далёком уровне рассудка, на еле забрезжущей надежде найти тот рычаг и притормозить этот вконец взбздырившийся ритм я вновь включил телефон и прочёл дату на тёмном экране… Двадцать пятое, пятница. Июль… Три месяца… Мой ошарашенный, блуждающий взгляд, как продолжение моего моментально опустевшего разума, упёрся в, стоявшее напротив меня, стекло…
Если бы мне из двух ружей, с двух сторон – разом, всадили бы в башку два заряда картечи – это было бы ничто по сравнению с тем, что я услышал, а потом и увидел. Я почувствовал, как начал терять логическую связь не только с тем, что со мной происходило, но и с самой действительностью. С вяжущей всё тело отрешённостью, я почувствовал, что безвозвратно ухожу от самого себя и вернуться