ощущений, самобытность обычаев и сложность межличностных отношений оставили свой след. И, несмотря ни на что, след тёплый.
&&&&&&&&&&&
Сквозь сон донесся пронзительный, испуганный голос:
– Блин, проспали! Давай, давай, шевелись!
– Кофе варить? – Едва ворочая языком, проскрипела я, и с трудом приоткрыла слипшиеся веки.
Саня, пытаясь в спешке попасть в штанину камуфляжных штанов, забавно пританцовывал.
– И кофе, блин, вари. И на завтрак чего-нибудь сообрази. Да пошевеливайся! Разлеглась тут, как корова.
Вот про корову он сказал чуть тише, в надежде, что я не услышу. Знает, шельма, что я не поборник клеветы. Да, могу согласиться, веса я чуть-чуть имею. Если брать в килограммах, то звучит солидно. Если в пудах, – один к шестнадцати – всего ничего. Лично мне выгодно в пудах. Вот муженьку хуже – он пребывает в легчайшей весовой категории.
Вообще-то, мне он симпатичен: высокий, стройный, жилистый, и ест немного. Я помогаю по мере сил. Отдыхаю за двоих, ем за двоих, ему же остается самая малость – работать за троих. Вот он и работает, вернее, работал.
Он работает оператором на почте (хорошо, что не оператором машинного доения), а в душе – свободный художник. Он не просто ценит красоту, но имеет свой взгляд на вещи. Однако, возникает вопрос. Что же такого особенного он увидел во мне? Не красавица, фигура, можно сказать, несколько непропорциональна. Но если он приверженец абстракционизма, в этом моей вины нет.
Он все любит делать по вдохновению. Временами не прочь заняться резьбой по дереву.
В доме у нас достаточно его произведений – от вырезанных из дерева бронтозавров до инкрустированных картин. Хоть устраивай персональную выставку. Впрочем, одна выставка у нас уже есть. Даже две. Одна передвижная.
Эта "выставка" в высоту метр семьдесят пять, основа – обувь сорок второго размера с высоким подъемом и довольно симпатичная. Не пьющая, не курящая, работающая на батарейках без подзарядки, то есть, со встроенным аккумулятором. На ее "оформление" ушло чуть больше двадцати лет. В результате, оба организатора выставки довольны.
А вот со второй, реальной выставкой морских раковин, дело обстояло несколько иначе. Эта никуда не перемещается, кушать не просит, но денег потребляет не меряно и растет вширь.
– Где мои сапоги?
– Где снимал, там и стоят.
– А где я их снимал?
– Спроси что-нибудь полегче.
Нет, дело вовсе не в том, что накануне было много выпито. Дело в отсутствии света.
Только теперь, лишившись элементарных благ, которых раньше не замечал, осознаёшь, что значит цивилизация! Но нет света, следовательно, нет и воды. Сколько трудов стоит рано подняться, занять очередь за водой у родничка и без лифта втащить эти вёдра далеко не на второй этаж. И так несколько ходок в день.
К этой теме мы ещё вернёмся. А пока я радуюсь, что могу сварить настоящий кофе и предложить на завтрак пару яиц. Он не знает, откуда взялось это добро, но