примечания, казавшиеся ключом к иной истории, не связанной с баскетболом. Что означает последняя фраза? Наверняка речь не о баскетболе. Она – это Джулия?
Тревога, сквозившая в вопросах, заставляла вздрагивать, и тряский автобус как будто выражал согласие с подобным откликом. «Глядя на мир или заглядывая в себя, мы надеемся отыскать что-то важное», – сказал отец. Судя по примечаниям, Уильям заглядывал в себя, но внутри различал только страх и неуверенность. Кто я такой? Похоже, он не узнавал человека в зеркале или не видел в нем никого вообще. Сильвия вспомнила последний разговор с матерью и то свое ощущение, будто она исчезает. С уходом отца чувство это ни на минуту не ослабевало. Она боялась, что без отцовской заботы, оберегавшей ее, утратит свою цельность, однако теперь преисполнилась безмерным сочувствием к Уильяму. В этом страхе она жила всего месяц, и это было ужасно. Размер рукописи и боль, выплеснутая на ее страницы, говорили о том, что в подобном состоянии Уильям пребывает уже давно.
Сильвия закончила чтение на обратном пути с вечерних занятий. Засунув рукопись в пакет, она глянула в автобусное окно, где покачивалось ее прозрачное отражение. Поверх него вдруг возникли контуры лица Уильяма. Новый родственник ей нравился, с ним всегда было легко, и порой они обменивались улыбками, слушая речи Джулии, полные восклицательных знаков. Эмелин, барометр настроения всех и каждого в семье, считала Уильяма чутким. Но он принадлежал Джулии, и с самого момента знакомства с ним Сильвия видела в нем только избранника старшей сестры. Однако сейчас она впервые подумала, не совершила ли та ошибку. Автор лежащих в пакете страниц был сполна наделен тем, что сестра не переваривала, – нерешительностью, сомнением в себе, грустью. А сама Джулия была подобна звезде бейсбола, которая, упрочившись на домашней базе, лихо отбивает всякую неуверенность. Выбор такого спутника жизни объяснялся лишь тем, что она не ведала о его вышеупомянутых качествах, пока не ознакомилась с мужниным сочинением.
Ерзая на автобусном сиденье, Сильвия вдруг четко осознала события последнего времени, словно все ее клетки наконец-то пробудились от сна. Она чувствовала тяжесть пакета на коленях, видела запотевшее окно, распознавала возможную ошибку сестры, ощущала усталость от многодневного недосыпа на чужой кушетке и понимала, что отец ушел навсегда. В душе ее что-то шевельнулось, и она, еще не разобравшись в его сути, заплакала. Сильвия тихо всхлипывала, стараясь не привлекать внимания немногих пассажиров, а соленые слезы неудержимо струились по щекам и капали на пальто.
В квартиру она вошла, когда сестра и зять уже улеглись. Сильвия почистила зубы, натянула ночнушку и повалилась на кушетку. Вопросы из рукописи кололи, точно булавки. В темноте вспыхивали строчки, требовавшие немедленного ответа.
Что я делаю? Лежу на кушетке в квартире сестры.
Почему? Потому что умер папа, который был моим домом.
Кто я? Сильвия Падавано.
В ушах звучал голос отца, улыбчиво смаковавшего ее имя.
Последний вопрос и ответ