не тотчас сообразила, о ком речь.
– Ты говоришь о Цецилии?
– О ней, – тем же чудны́м голосом ответила Роза.
– Папа умер в вестибюле, – сказала Сильвия.
Ей стало ясно, что приоткрывшаяся дверца захлопнулась перед носом Цецилии и ее прекрасной малышки. Смерть, которой, в глазах Розы, сопутствовало предательство, уничтожила всякий шанс на воссоединение. Все еще на коленях возле матери, Сильвия чуть отстранилась. Чарли всегда урезонивал жену, просил ее быть мягче. Он, конечно, тоже надеялся, что младенец все уладит. Эх, если б они успели посвятить отца в свой план примирения. Может, тогда он не пошел бы к Цецилии. И ничего бы не случилось.
– Цецилия тут ни при чем. У него разорвалось сердце.
– Будь он со мной, я бы этого не допустила.
Рядом стояло любимое кресло Чарли, в котором он декламировал стихи, прикладывался к стакану и говорил дочерям, как сильно их любит. Сильвия никогда не сетовала, что отец мало получает и много пьет. Для нее он был личностью, с которой ее объединяла любовь к книгам. Еще крохой подметив, что Чарли вообще не появляется в огороде, она последовала его примеру. Вот это детское желание во всем подражать отцу и возвело преграду между ней и Розой.
Похороны состоялись на пятый день. Большая церковь Святого Прокопия не смогла вместить всех, кто пришел проститься с покойным. Роза была в черном платье, ажурная вуалетка пришпилена к волосам. В первом ряду она сидела между Сильвией и Джулией. Уильям, одетый в черный свадебный костюм, занял место возле жены. Рядом с Сильвией сидела Эмелин, которая то и дело оборачивалась, высматривая свою близняшку, ведь та не могла не прийти. «Она здесь?» – взглядом спрашивала Сильвия. Эмелин качала головой.
Чувствуя, что уже слегка взопрела в плотном платье и колготках, Сильвия вспоминала тот последний раз, когда около месяца назад они с отцом были вдвоем. После ужина Роза откомандировала их забрать большой заказ в магазине. Днем она сделала покупки, теперь надо было доставить их домой. Оказалось, заказ еще не упакован, и миссис Дипьетро, угостив Чарли пивом, попросила обождать на задней веранде. Оглядев небольшой, утыканный стеблями огород, отец сказал:
– В подметки не годится маминой плантации.
– Тебе-то откуда знать? – Сильвия приподняла волосы, остужая шею. Солнце уже садилось, но сентябрьский день выдался необычно жарким. – Ты же туда не заглядываешь.
Чарли усмехнулся:
– Я верю в ее талант.
Отец выглядел усталым, и Сильвия, помнится, забеспокоилась, что он плохо спит. Видимо, сердце подводило его уже в тот день, когда со стаканом пива в руке он сидел на веранде. Наверное, он что-то чувствовал, потому что вдруг сказал:
– Милая, а ведь я знал, что ты прогуливала уроки в школе.
– Правда? – удивилась Сильвия.
– Бутч – мой старый приятель, и я просил его подольше на это смотреть сквозь пальцы и наказать тебя не слишком строго.
Бутч Магуайр