тобой», но Джулия не обиделась, понимая, что мать сейчас все видит в черном цвете. Смотрит на свой огород и замечает лишь прожорливую тлю, изъеденные листья, наметки гнили и вялые стебли.
– Как там Уильям? – тускло спросила Роза.
– Хорошо. Уже почти не пользуется костылями.
Роза кивнула, но было видно, что вся она в мыслях о своем крахе, уподобившем ее потрескавшемуся изваянию Девы Марии, что притулилось в углу огорода. Джулию подмывало сказать: «Не тревожься, мама, я забеременею, и все ветви нашего древа уцелеют», но говорить так было еще рано. План ее пока всего лишь план. Это не ответ, способный утишить горе матери. Джулия думала о ребенке Цецилии, о том, что если не исправить ситуацию, то ребенок этот появится на свет так же, как сама Джулия, – на волне презрения и возмущения. И породив разрыв матери и дочери. Вдруг возникло теплое чувство к ребенку Цецилии, ощущение родства с ним. На обратном пути навалилась такая усталость, словно Джулия вскопала весь огород. Глядя в окно, она старалась понять, в чем смысл ее жизни. Прежде подобных мыслей не возникало. В детстве отец называл ее «ракетой» («Жду не дождусь, когда ты взлетишь», – говорил Чарли), потом она всегда улаживала чьи-то неурядицы. Однако сейчас перед ней стояла небывало трудная задача: распутать целый клубок семейных проблем, касающихся всех, кто ей дорог, – сестер, родителей, Уильяма, еще не родившихся детей. Волной накатил страх неудачи, но Джулия его прогнала. Она всегда справлялась с тем, что задумала, так будет и сейчас. Без всяких вариантов.
В конце октября, когда Джулия была на четвертом месяце, у Цецилии начались схватки. Миссис Чеккони доставила ее в роддом, куда затем прибыли Эмелин, Джулия и Сильвия. К роженицам пропускали только одного человека, и облаченная в халат и маску медсестра, выйдя в приемное отделение, объявила, что молодая мамочка вызывает родственницу по имени Джулия.
Волнуясь, Джулия натянула белый халат и старательно затолкала волосы под выданную ей медицинскую шапочку. Потом вошла в палату и увидела, что Цецилия плачет.
– Я ужасно хочу к маме, а ты ее напоминаешь, – пролепетала сестра.
Джулия отвела пряди с ее заплаканного лица.
– Маленькая моя, – сказала она. Роза всегда так обращалась к дочерям, когда те болели или были чем-то расстроены.
– Я жутко по ней скучаю. – Цецилия затравленно смотрела на сестру. – Ты не поверишь, каждый божий день я еле сдерживалась, чтоб не вернуться домой. Как будто мой ребенок просился к бабушке. Все мое тело требовало быть рядом с ней.
– Хочешь, я ее позову? Она придет. – Джулия не была в том уверена, но, понимая, что сестра хочет это услышать, пыталась выдать желаемое за действительное.
Прогнувшись под одеялом, Цецилия закричала. Она схватила сестру за руку и так ее стиснула, что Джулия охнула. Ничего себе сила! В течение следующих двадцати минут Джулия переживала волны схваток вместе с Цецилией, проникаясь масштабом и значительностью происходящего – прибытия нового человека. Она промокала салфеткой взмокший лоб Цецилии и не пыталась высвободить