некоторое замешательство. Вероятно потому, что было неизвестно, есть ли на это санкция священноначалия. Однако через некоторое время появились ломы и штыковые лопаты. Работа закипела.
Мерзлый мартовский грунт поддавался с трудом. Земля, казалось, сопротивлялась принятию праха подвижника, но душа его, минуя мытарства, уже победно и неудержимо стремилась в Небесные Обители на встречу со Христом.
Его любовь согревала каждого
Из книги: «Неизреченной любви посланник». Светлой памяти митрофорного протоиерея Михаила Бойко посвящается (19.09.1924—29.08.2003). Киев, 2005.
Не хотелось верить, что наступит время, когда нашего батюшки не станет, но стремительно мелькают месяцы, и скоро уже исполнится два года, как дорогой наш духовный отец батюшка Михаил упокоился в Небесных Обителях – вернулся «домой», по его выражению. Помнится, весной 2000 года освящали отделение приюта на территории Павловской больницы, присутствовало городское и больничное начальство, немало духовных лиц.
Когда после трапезы дружный хор из клира и мирян спел батюшке «Многая лета», он с добродушной шутливостью отозвался: «Да, до лета, до лета…»
Оказалось (по молитвам любящих чад) – еще не того лета.
Познакомился я с батюшкой Михаилом в Никольском храме Покровского монастыря в 1988 году, будучи уже в зрелом возрасте. Направили меня с шестнадцатилетним сыном Женей к нему из Владимирского собора, где незадолго до этого мы приняли святое Крещение. С моим сыном, начиная с его детства, были связаны нелегкие хлопоты и безконечные переживания – он рос «запущенным» ребенком. Была в этом деле моя глубокая вина, да и не могли не отразиться на мальчике нескончаемые ссоры родителей… С большим трудом удалось уговорить бывшую жену отпустить его в Киев, а справиться с задачей воспитания не хватало мужества и умения. Однако, получилось так, что именно благодаря сыну я со временем пришел в Церковь. Батюшка Михаил тогда много с нами повозился. Он, как священник, дал первые наставления в православной вере.
Невежество наше и представить теперь трудно. Мы: не знали ни что такое молитва, ни смысла Святого Причастия… Батюшка вскоре подарил напечатанные на пишущей машинке основные молитвы – молитвословов в храмах тогда еще не было. Женя довольно быстро выучил «Верую», а мне эта молитва долго не давалась и казалась малопонятной. Спустя некоторое время мы с сыном поехали в паломничество в возрождавшуюся Оптину пустынь. Это событие стало для меня переломным моментом в жизни, направило ее на другие рельсы…
Как-то попали мне в руки воспоминания писательницы Н. Павлович об оптинском старце иеромонахе Нектарии. Ее заметки о первой встрече с ним: «манеры старого маркиза», «неуловимое старинное изящество» – удивительным образом точно отражают и облик нашего дорогого батюшки. Высокий, стройный, в благородных сединах… У него были прекрасный слух и замечательный голос. Но главным сокровищем отца Михаила – нетленным, не утаенным, льющимся через край – являлась теплота его любви. Она согревала