смотрел на нее пустыми детскими глазами безо всякого выражения.
– До каких пор я тебя спрашиваю, тупица?! – заорала Астиоха и рывком отвесила воспитаннику подзатыльник.
Чернявая голова Еврипила под ударом слегка пристукнула подбородком о грудь. Но он, уже привыкший к дурогонству воспитательницы, не выронил изо рта ни звука и лишь ещё сильнее набычился.
Гиера при этом стала возбужденно подпрыгивать и, истерично смеясь, исступленно щёлкать ладошками.
– Чего ты молчишь, идиот?! Отвечай! – заводилась Астиоха Приамовна и хотела было повторить «на бис» затрещину, но вдруг почему-то передумала. Взяла его на руки и сказав напутственно: – Иди, поиграй в песочке! – с раскачки метнула в открытое окно.
Но Еврипил не долетел до песочницы и напоролся тонкой шейкой на её острый бортик. Голова его, вдруг, с хрустом отскочила. И стукнувшись о ножку грибка, замерла недалеко от тела.
– А-а-ай! – заверещала Гиера и кинулась на воспитательницу с кулаками. – Ты убила его!
– Хватит! – крикнула та, одновременно мощно топнув ногой. – Хватит! Надоело всё! И ты со своей дурацкой игрой! – и выбросила журнал в урну.
– Но, мама!
И когда дверь захлопнулась, мягко всхлипывая, Гиера стала оплакивать убиенного Еврипила. Он был её единственной большой куклой, пригодной для игры в «Детский сад».
Все молчали, не зная, как им отреагировать.
– Так ты описал тут свою сестру и мать? – нарушил Ганимед «Минуту молчания». – Но зачем ты изменил их имена?
– Я всегда так делаю, чтобы на меня не смогли подать в суд.
– А я решила, что ты всё это выдумал, – удивилась Креуса.
– Я не умею выдумывать, у меня слишком бедное воображение. Поэтому мне приходится, как Уайльд, «вкладывать весь свой гений – в жизнь. И лишь…» описывать то, что у меня из этого выходит.
– И что, нас ты тоже опишешь? – удивилась Креуса.
– Я описываю только любовные неудачи, – успокоил её Аполлон. – Счастье на планетах низшего типа никому не интересно.
– Демонам нравится лишь страдание! – подтвердил Ганимед. – Поэтому Достоевский со своей «слезой ребёнка» и стал величайшим писателем на Земле!
– Не понимая, что бесят сызмальства наказывают за грехи, совершенные ими в прошлой жизни. Небеса для человека – это его детство. И те разумные и положительные личности, которые нас окружали в детстве – воплощённые ангелы. Либо – демоны, которые в детстве нас наказывали.
– Как моя мать? – усмехнулась Медея. – Так вот из-за чего мы не помним о своих прошлых жизнях! Все мы, по-твоему, тут бесы?
– Каждому заключённому этой планеты-тюрьмы после смерти физического тела принудительно стирают память о предыдущих воплощениях не просто так, а после твоих «подвигов» с планетарным Творцом Артуром! – возразил ей Аполлон. – Чтобы ваш мятеж не повторился!
– Что ещё за мятеж? – удивилась Медея.
– Так ты реально забыла