поутру охвативший его прилив сил, снова пошёл сдавать кровь. Так сказать, излив свой «жизненный порыв» к самкам в благое русло.
И когда через год приятель, наивно думая, что Ликий его лучший друг, с полными карманами денег по уже протоптанной дорожке снова к нему явился, замирая от восторга, Ликий был неожиданно к нему сух. Ел мало, то и дело отказываясь от предлагаемых ему яств. Пил тоже весьма неохотно. А гулять с девицами и вовсе стал отказываться.
– Да ты чего это? Жизнь всего одна! И нужно отрываться!
– Это у тебя она одна, – усмехнулся над ним Ликий, – когда ты с морей приходишь с вытаращенными на мир глазами.
– Как красный окунь, – усмехнулся приятель, – которого подняли в прилове с морских глубин.
– Одноразовая! – без тени улыбки продолжил распекать его Ликий. – А я-то живу тут всегда. Поэтому и надо жить так, как живёшь всегда. В соответствии с тем образом жизни, который у тебя уже сформировался. Несмотря на попытки небытия выбить тебя из колеи.
– Что за небытия? – не понял приятель.
– Это у тебя на судне питание строго по распорядку, – попытался объяснить Ликий. – Больше чем в миску положат, не съешь. А мне после наших куражей очень тяжело себя в норму возвращать. Чем больше кормишь тело, тем больше еды оно просит, автоматически вырабатывая уже каждый день необходимую для её расцепления химию. Понимаешь?
– Раздуваясь, как морская собака! – кивнул приятель. Вспомнив, как пинал их по палубе вместо мячиков.
– А когда тело кормишь мало, оно постепенно как бы смиряется и привыкает есть то, что ему дают, – продолжил Ликий. Нести всю эту ересь.
– На большее уже и не рассчитывая?
– Наоборот, отвергая уже излишества. Кто меня потом кормить будет, когда ты снова в рейс уйдёшь?
– Так пошли со мной, в море! – подхватил приятель. И снова принялся расписывать ему прелести быта на судне. – Без забот и хлопот! Там тебя и накормят вдоволь. И обстирают. И спать на чистое бельё уложат!
– Нет! – отрезал Ликий. – Работа – это тяжкий грех! Я давно уже это понял. И чем более человек грешен, тем тяжелее его работа. Данная тебе в наказание за твою неумеренность и неумение организовать свой собственный распорядок дня. Организуя его уже извне, как у тебя. Приучая тебя к порядку, как собаку Павлова.
– Ты хочешь сказать, что я – животное? – возмутился приятель.
– И я – тоже, – примиряюще улыбнулся Ликий. – Просто, я своё животное умудряюсь усмирять. Чтобы жить за его счёт, сдавая кровь на нужды других. Деструктивных животных. А ты просто ещё и не пробовал его сознательно ограничивать и контролировать. Потому всё ещё и живёшь для того, чтобы быть у тела на побегушках. Как другие полу животные, которые пытаются въехать в животный рай на твоём горбу, – кивнул Ликий на приглашённых к нему девиц. – Нужно становиться цивилизованным! Именно сознательное самоограничение