ярче вырисовывается за полузакрытыми веками.
И я не могу подавить стон.
Серые глаза в этом недостижимом мираже вспыхивают нефритовыми оттенками, зрачки разрастаются, приобретая темный ореол, затягивающий меня в воронку дурных решений. Позвоночник покалывает, и это верный знак, что не потребовалось даже гребаных пяти минут, чтобы прийти к разрядке, представляя только ее горло и глаза.
Удовольствие взрывается, выплескиваясь на холодную плитку, и доказательство моей небеспристрастности смывается в канализацию, оставляя после себя легкое облегчение, смешанное с разочарованием и новой злобой.
Закрываю краны, хватая полотенце с вешалки, слишком резким движением оборачивая его вокруг талии, пока возвращаюсь в смежную раздевалку за своей одеждой.
Что-то маленькое и мягкое врезается мне в грудь, заставляя резко остановиться. Воздух покидает легкие, когда опускаю глаза вниз, видя перед собой сгорбившуюся и красную, как помидор, Наоми. Ее ошарашенный, полный паники взгляд направлен на мою голую грудь, зрачки девушки расширены так же, как в моем недавнем видении, пока она изучает некоторые татуировки, сплошь покрывающие все части тела, обычно прикрытые одеждой. Она медленно облизывает губы, проводя по ним розовым язычком, и я снова чуть не стону, потому что, клянусь, мой член опять начинает оживать.
Я пока не уверен, как отношусь к вероятности того, что она могла слышать, как я только что дрочил на нее.
– Простите, я ничего не видела. – Наоми резко зажмуривает глаза, отворачиваясь от меня и еще больше сжимаясь в размерах. – И не слышала. Честное слово. Душ в моей квартире сломался, я просто пришла сюда, чтобы… Матерь Божья, что ты несешь, Наоми… Не важно. Простите! Я ничего не слышала, – как скороговорку повторяет она, а потом пулей вылетает из раздевалки, по пути подхватив свой рюкзак, и почти врезается в дверь.
Оставшись наедине с собой, прижимаюсь спиной к стене, задирая голову к потолку, не понимая, как результаты целого утра изнурительных тренировок и получения разрядки в душе безвозвратно сгинули при одном лишь ее коротком появлении.
Наоми
– Так что, ты просто сбежала? – спрашивает Элси, вырезая из вафельной бумаги фигурку античной статуи.
Это пробный вариант, и пока успехи, надо сказать, так себе. Элси хороша в кондитерском деле, но художник из нее отстойный. Понятия не имею, почему она все еще настаивает на том, чтобы собственноручно печь свой свадебный торт, когда у нее и так дел невпроворот.
– А что, по-твоему, я должна была сделать? Он выскочил на меня буквально из ниоткуда.
К счастью, подруга слишком увлечена своим занятием, чтобы заметить, как тон моего лица становится темнее, и я краснею в сотый раз за это утро. Одно воспоминание обо всех этих тугих мускулах, испещренных чернилами, заставляет мое тело воспламеняться. Мужчина целиком был слеплен как одно из богоподобных греческих изваяний, что неумело вырезает Элси, а темные узоры только подчеркивали эту мужественность. Во