удивления никакого. Их в сказках именно в таких емкостях и носят – грязных, клепанных, кустарно обшитых кожей. Что-то в этом было от конской упряжи.
Но когда взгляд добрался до крупного, затейливо оплетенного кожей лука, она усмехнулась и поднялась на ноги. «Добрались-таки и сюда!» Лук был добротный, выглядывал из потертого чехла. И штукой был такой, не из обихода доморощенного викинга. Прям киношный реквизит для крупных планов. Потертый, состаренный, чтоб история ощущалась.
Людья блажного, с луками и без, в соседнюю деревню изрядно прибивалось. Искатели истины, адепты тайных знаний, говорившие порой исключительно на гиперборейском языке. Туристы их любили, местные побаивались. Они порой вели себя странно, принимались натужно проповедовать или сыпали проклятиями.
В общем, надо было уходить. Но едва она повернулась спиной, раздалось веселое и требовательное: «Хэй!». В общем, они и так могли начать беседу, в духе Сократа. С другого конца озера ей махал руками, должно быть, обладатель тряпок и лука. Стой, мол, не бойся. И уже плыл навстречу. Как-то неестественно быстро плыл. Ныряя и стремительно выскакивая на поверхность, как морское животное. Разум отказывался воспринимать этот кадр как кусок реальности. Такой напор для крошечного озерца… Волны, раскидав кувшинки, лизнули нос кроссовка. Она отдернула ногу и сделала несколько шагов назад.
Потом бросила взгляд на вылезавшего и отвернулась. Карасевские жители в викингов и эльфов заигрывались. Помилуйте, какие плавки? Праотцы такого не знали… И, вот, чего действительно не хватало в событиях этого дня, так это поисков исторической правды.
– Прикройся хоть!
– Не… Харшо! – голос бодрый, ему вообще все нравится.
– Не простудись, милый.
– Ни хлад, – слова, вроде бы знакомые, звучали странно. Говорил он с сильным акцентом, жестко, и в нос, произнося согласные. Ну что ж, когда к ситуации «натурист» прибавляется пункт «иностранец», заводится хотя бы надежда быстро отвязаться.
Но спустя мгновение ей стало не до этого. Мир опять плыл перед глазами. Казалось, это была краткая потеря сознания, когда побывав в небытии, разум возвращается и сталкивается с этим впечатлением сбавляющей обороты центрифуги. Удержаться на ногах в таких случаях не просто. Но ей, каким-то чудом, удалось. Надо было постоять спокойно, хотя бы пару мгновений, в темноте, чтобы не было этой круговерти… Закрыть лицо руками, плотно… В голове стоял знакомый зум, горло слиплось от противного вяжущего вкуса. «Господи, опять! Опять эта петрушка! Да провались оно все!»
Она подхватила этюдник и рванула вверх по склону. Но была с маху схвачена за рукав. Едва удержала равновесие.
Человек этот приблизился и навис. Именно навис. Роста он оказался высокого. И штаны уже успел надеть. Но цель свою – не пугать, упустил. Серая мешковина, перехваченная веревкой, напрягала больше, чем нагота. Можно такое носить? Вообще,