был не такой, какими ботаников в кино изображают. Он был привлекательный, симпатичный… Только он все равно на нормального человека не был похож.
– Батаник, как ни крути?
– Ну да. Представь, здоровается он с кем-то, или разговаривает, а сам в это время в облаках витает: думает о чем-то своем. Или еще: спросишь у него прикурить, а он вместо зажигалки или спичек сигарету подает. С ним можно было весь день проболтать, а глянешь ему в глаза и видно, что мысли его где-то совсем далеко. У него на лице всегда было такое выражение, будто он в уме какие-то свои задачи решает.
– И что дальше?
– Потом его арестовали.
– Вот как?
– Да. Оказалось, что он отправлял наших девушек на консумацию… то ли в Грецию, то ли еще куда. Оформлял им документы через университет, будто они уезжают на стажировку, а на самом деле они уезжали по другим делам.
– Понятно теперь, какие он задачи решал.
– Дело не в этом! – Васико досадливо поморщилась. – Дело в том, что ты на него похож.
– Ну, спасибо.
– Не-ет! Не в том смысле. Просто ты такой же задумчивый. Все время о чем-то своем думаешь. Вот я и решила, что ты ученый… или писатель.
– Вынужден тебя разочаровать, – отрезал я. – Я не ботаник. И не писатель. И даже не художник. Мои занятия куда прозаичней. Я скорее отправляю девушек на консумацию.
– Да ладно, – Васико не поверила мне. – Ты же шутишь?
– Не вполне. Я фотограф.
Она удивилась.
– И что? Причем здесь консумация?
– Я работаю в стиле «ню».
– Это как?
– Снимаю обнаженную натуру.
Васико покосилась на меня.
– Голых что ли?
Я качнул головой.
– Правда?
– К сожалению.
– Зачем тебе это? – на ее лицо наползла тень сомнения.
– Так я зарабатываю на жизнь.
– Ты снимаешь эротику? – в ее голосе прозвучал вздох надежды.
Я удрученно уронил голову.
– Хуже.
А когда вновь поднял на нее глаза, увидел, какой переполох в ней вызвали мои признания. В глазах читались изумление и растерянность. И было видно, как натужно работают ее мысли, пытаясь определить, кто я такой на самом деле.
– Ты же шутишь? – решила она, наконец. – Скажи, что шутишь!
Далее испытывать ее терпение было опасно. Я натянуто улыбнулся и спросил:
– А ты поверила?
В ответ она шлепнула меня по голой ляжке. Хлопок вышел звучный. А я вскрикнул от боли.
– Да ну, тебя, – сказала она и отвернулась от меня. – Ты, конечно, можешь и дальше кривляться, но только зря. Так с друзьями не поступают.
Я тер покрасневшую ляжку и думал при этом: «Глупо, как все глупо. Люди совершенно не воспринимают правду. Их слух заточен под выдумки и ложь».
– Не обижайся, – попросил я покаянным голосом. – Шутка, действительно, оказалась глупой. Я ученый, ты угадала. Не ботаник, но историк… и в некотором роде