мне было тепло, уютно и безопасно, как нигде. Стоило мне увидеть их лица, как я начинала смеяться, причем совершенно непроизвольно и весело. Да-да, будучи еще совсем маленькой, я без учителя начала познавать, как радовать тех, кто меня любит. Была ли то с моей стороны благодарность, я сказать не могу. Пожалуй, что нет. Но кто знает? Кто бы из них ни брал меня на руки, я тотчас засыпала.
Со временем старушку-соседку я стала называть бабушкой Юй, поскольку у нее была такая фамилия.
Как-то раз она мне сказала:
– В детстве ты была такой милашкой, когда улыбалась. Бывало, мама как увидит твою улыбку, так сразу берет тебя на ручки потискать. А плакать ты вообще не плакала, ну, может, и было пару раз, но разве что несколько всхлипов.
Тогда я еще не знала о том, что меня бросили, но уже слышала истории про ангелов. Я считала, что мне несказанно повезло, ведь с детства меня окружают любовью эти похожие на ангелов женщины, у меня не имелось никаких причин для слез.
Спустя полгода, а если быть точнее, в марте 1983 года, я получила статус горожанки, проживающей в уезде Юйсянь. Меня прописали по адресу моей матери Фан Цзинъюй, указав на предыдущей страничке имя – Мэн Цзысы. В документе о прописке указывалось, что я – их дочь, соответственно, они стали моими родителями. Мать настояла на том, чтобы я взяла ее фамилию, отец подобрал мне имя, и меня стали звать Фан Ваньчжи. Датой моего рождения указывалось 14 сентября 1982 года, мать не хотела придумывать ненастоящую дату.
Спустя двадцать шесть лет мое рождение ставило меня в тупик. Я никак не могла определить, кто именно дал мне жизнь – моя биологическая мать или же мать, которая меня вырастила. Ведь если бы не своевременное появление последней, которая благодаря богатому опыту помогла мне появиться на свет – в ее доме, на ее кровати, – то, возможно, я, не успев родиться, тут же и умерла бы, да еще и забрала бы с собой свою биологическую мать. Как я потом узнала, мое расположение в утробе было неверным, выражаясь медицинским термином, я заняла «поперечное положение». У всех акушерок такое положение плода вызывает большую головную боль, самым безопасным в подобной ситуации является кесарево сечение. Однако в тот момент сделать это было совершенно невозможно – для того, чтобы я появилась на свет, моя мама-директор пошла на огромный риск. В тот момент ей показалось, что ради спасения двух жизней рискнуть так все-таки стоит. Таким образом, не означает ли это, что жизнь мне дала именно приемная мать?
Я ласково звала ее «мама-директор».
Со своим приемным отцом я стала сближаться, лишь когда мне исполнилось три года – впрочем, раз уж в прописке указывалось, что я «дочь», а не «приемная дочь», то я должна называть его просто отцом. В большинстве случаев отец возвращался домой вечером, на следующий день к нему непрерывным потоком стекались какие-то люди, чтобы обсудить разного рода взрослые проблемы, поэтому сосредоточиться на мне у него не очень-то и получалось. Хоть я и называла его папой, причем ласково, мне все же думалось, что в основном он появляется дома из-за мамы и что любит