с палец, смешав с потом и кровью. Широкий лоб навис над уставшим взором. Черная бровь Реборна разошлась, залив правую сторону лица кровью вместе с иссиня черной бородой и старым шрамом в виде грубо рубленной галки, прямо посреди щеки. На коленях принца лежал обнаженный меч.
– Я… я не хочу умирать… – обескураженно, растерянно, словно удивляясь, ответила Исбэль. Будто это был страшный спектакль, только и всего. Скоро все закончится и не останется ничего, кроме испуга.
Зал взорвался хохотом. Смеялись у нее за спиной, справа и слева и от смеха этого стыла кровь. Но Реборн оставался все так же по-усталому спокоен, поэтому смех почти сразу растаял.
– Это не выбор, а милость, – голос Реборна казался скрипучим от утомления, – Из уважения к последней капле первой крови.
Страшный спектакль в одно мгновение стал реальностью. Исбэль будто очнулась от дурмана, сковывающего ее страха… Она вновь обернулась и оглядела присутствующих. И увидела то, чего раньше совсем не замечала. Среди высоких лордов, леди, служанок и испуганных поварят не нашлось ни одной рыжей макушки. Кроме… В нескольких метрах от нее – на полу, распласталась Ариэнна Фаэрвинд, златокудрая жена старшего сына ее покойного дядюшки. Рядом с ней лежало тело ее мужа, кузена Исбэль – Барталя Фаэрвинда, а на руках она держала своего четырнадцатилетнего сына. Рыжего, словно закатное солнышко. Глаза его были закрыты, с шеи текла кровь. Ариэнна обнимала сына, сотрясаясь в глухих рыданиях, а позади нее, оцепенев от страха, вцепились друг в друга три ее дочери, все не старше десяти весен.
– Ваша светлость, – вышел из толпы один из конвоиров Исбэль и двинулся прямо к принцу, – Есть кое-что, что вы должны знать.
Реборн принял его кивком головы и склонился, слушая речи своего рыцаря. Выражения лица его совершенно не поменялось.
Они не убили девочек, поняла Исбэль, потому что нет в этом никакого смысла. Нет никакого смысла… И тут она поняла, что и мужчин они не убивали тоже. Это сделала сама Ариэнна – своими собственными руками. Длинный кинжал с граненой серебряной ручкой лежал у ног обмякшего в руках матери юноши, наполовину испачканный в крови. Северяне ей предоставили выбор без выбора, и Ариэнна его сделала.
Будь она трижды женщиной, первой крови не даруют жизнь – это Исбэль знала и без всяких догадок. Исбэль повернулась к Лорелу – старшему брату, что вечно ее задирал и всегда оберегал ее. И сопровождал в первом пшеничном походе, он сам вызвался, ему никто не приказывал. Казалось, даже после смерти брат приподнял правый уголок рта. Лорел держался так с самого детства, даже когда он хмурился, губы его ухмылялись. Исбэль взяла все еще теплую ладонь в свою и сжала, что есть мочи.
– Ты слишком хрупкая, чтобы как следует хлопнуть дверью, моя дорогая сестрица. Но твои прощальные слова, так уж и быть, признаю, тяжелее любой двери – такой хлопок можно услышать в любом уголке страны, – ухмылялся Лорел, – В зависимости от того, кому именно вдогонку ты их побросала.
Как