заключенных, лязг ключей, шаги охранников. Иногда – тихий, сдавленный стон. Время тянется медленно, как патока, и каждый день похож на предыдущий.)
…
(Шепот, почти неразличимый):
Заткнитесь… Дайте поспать…
(Снова тишина. Затем – тихий, почти молящий голос):
Нет… Не хочу… Оставьте меня в покое…
(Каждую ночь – кошмары. Обрывки воспоминаний о совершенных убийствах, лица жертв, полные ужаса и боли. И – этот голос. Голос из ноутбука. Манящий, зовущий, обещающий… что? Избавление? Или еще большее безумие?)
…
(Две недели спустя. Звук шагов, приближающихся к камере. Лязг замка. Тихий голос охранника):
У вас посетитель.
(В ответ – лишь тишина. Охранник вздыхает и уходит. Через некоторое время слышится другой голос – женский, тихий и печальный):
Он не хочет никого видеть. Он ни с кем не разговаривает.
(Ответ – мужской, жесткий):
Мы сделали все, что могли. Он сам выбрал этот путь.
(Звук удаляющихся шагов. В камере снова тишина.)
…
(Месяц спустя. Звук скрежета зубов, бормотание):
Не буду… Не стану… Не заставят…
(Но с каждым днем сопротивляться становится все труднее. Голос из ноутбука звучит все громче, все настойчивее. Обещания становятся все более соблазнительными. И вот уже руки сами тянутся к крышке ноутбука, пальцы – к клавишам.)
…
(Два месяца спустя. Звук открывающегося ноутбука. Тихий, нервный стук клавиш. Затем – более уверенный, настойчивый. Кто-то пишет. Пишет, словно одержимый. Пишет, словно пытается вырваться из плена своего безумия.)
(Текст на экране мерцает в полумраке камеры. Строки складываются в слова, слова – в предложения. И вот уже начинается новая история. История о… чём? Об искуплении? О мести? О любви? Или о чём-то ещё более страшном и безумном?)
(Звучит тихий, почти безумный шепот):
Ну что, старик… Посмотрим, что из этого выйдет.
(Тихий стук клавиш продолжается. История пишется…)
Чей голос мы слышим? Убийцы или мёртвого писателя?
(Кровь. Запах железа ударяет в нос, перебивая смрад тюремной камеры. Боль. Невыносимая, пульсирующая, пронзающая каждую клетку мозга. Но хуже физической боли – невыносимая пустота внутри, разрастающаяся, как раковая опухоль. Зачем? Зачем он снова проснулся? Зачем ему дали еще один день в этом проклятом мире? Мире, где жизнь – лишь мучительное ожидание смерти.)
Боже… Ну зачем я просыпаюсь снова? – Хриплый шепот срывается с окровавленных губ, – Я снова живу… Все плохо… Жизнь меня трахает… а я забыл стоп-слово…
(Он снова бьётся головой о стену, но удары уже не приносят облегчения. Лишь новую порцию боли и отчаяния. Он – сломленный зверь, загнанный в клетку, неспособный ни сопротивляться, ни сдаться. Только бессмысленно биться о прутья, пока не иссякнут силы.)
ДА КАКИЕ, БЛЯДЬ, ИДЕИ, СУКА, ДЛЯ КНИГИ?! – Крик эхом отдаётся от каменных стен, – ДЛЯ ЧЕГО? – Голова снова встречается с бетоном, – КОМУ ЭТО, НАХРЕН, НУЖНО?!
(В голове – хаос. Обрывки