просунуть под ткань вторую часть и соединить их, не нужно ничего прокалывать.
Бейджик на моей прежней работе одновременно служил карточкой от дверей, и я доставала его по десять раз на день, цепляя катушку с зажимом к краю одежды.
В том офисе на ключ запирался только сейф, а не рабочие кабинеты. Я предпочитала думать, что я ценность, а не заключенный. Я – золотой слиток, шестьдесят шесть килограммчиков чистого золота, который необходимо тщательно охранять.
Под именем на бейдже значилось гордое «Оперативник», но это слово практически ничего мне не говорило. Я только смотрела сериалы об оперативниках, где они не занимались делами, а вели бурную личную жизнь. Мне стало стыдно, что я никогда не интересовалась такими вещами. У кого-то горе от ума, а у меня – от его отсутствия.
Я села на единственный стул в кабинете. Мебели тут было немного. Я еще раз огляделась: в кабинете стоял крепкий стол без ящиков, неудобный стул, кулер и закрытый на ключ шкаф. Я включила фонарик на телефоне и посветила в щель между дверцами шкафа – он оказался пустым. Они здесь, похоже, имеют страсть все запирать: меня заперли, пустой шкаф тоже заперли.
Я прошла по кабинету от стены до стены, сделав несколько шагов, и приоткрыла дверь, за которой пряталась крошечная уборная. Я оценила толщину стены между туалетом и кабинетом – сантиметров в пятьдесят, не меньше. Здесь можно было пережить ядерный взрыв.
Я плохо разбиралась в том, как должно быть оборудовано рабочее место оперативника, но, кажется, если в энциклопедии будет статья про «нечеловеческие условия», то под ней разместят фотографию этого кабинета.
Каменный мешок без окон… Хотя откуда в подвале окна? Я сама посчитала, что мы находимся в подвале: сначала поднялись на второй этаж по парадной лестнице, а потом спустились на четыре этажа вниз по лестнице для прислуги. Значит, мы даже ниже первого уровня подвала. Стены бугристые, неровные, выкрашены в раздражающе-синий цвет. Если заменить стол на панцирную кровать, получится чудесная, каноническая тюремная камера… или психиатрическая палата. А, нет, стены же не мягкие, значит, всё же камера.
Я снова достала свой мобильный телефон, но сеть не ловилась. Я подняла телефон над головой и покрутилась вокруг своей оси, но это никак не повлияло на значок сети. Более того, телефон не подключался к интернету. Вряд ли его тут глушили специально; скорее всего, на такой глубине сигнал просто не проходит. Я покопалась в настройках и открыла список доступных сетей Wi-Fi – он оказался пустым. Никогда еще не видела его таким. Даже на даче в глухой деревушке была парочка точек доступа. Прогресс запустил свои щупальца очень далеко, но не так глубоко.
Я слышала легенду, что над шизофрениками проводили эксперименты, сажая их в камеры из особого металла, который не пропускал никакое излучение. И тогда у них полностью проходили галлюцинации. Возможно, я здесь именно по этой причине – меня изолировали от излучения. Действительно, сейчас я не вижу никаких галлюцинаций.
А