умы магического мира сосредоточены в этом отделе, но никто не может помочь уже на протяжении месяца. А мне физически больно осознавать, что у меня не получается ничего из того, что раньше давалось с такой легкостью и было обыденностью.
Браслеты не светятся, и это значит, что магии во мне нет. Это наши проводники, через них концентрируется вся сила, что есть в маге, которую мы направляем на колдовство. И если силы нет, вырезанные на тонком металле руны не загорятся. Никогда.
У меня они не горят, зияя черными линиями, но это никого не останавливает. Меня все равно заставляют пробовать колдовать, как будто это не противоречит тому, чему нас учили всю жизнь в Теории магии. Но я больше не задаю вопросов – отцу это не нравится. Он просит делать все, как мне говорят, и просто довериться специалистам. И, слушая его, я пытаюсь и пытаюсь поднять предметы, передвинуть, направить магический импульс в манекены, на которых тренируются агенты. Но каждый раз терплю неудачу, ничего не происходит. Даже заклятия исцеления, что я всегда творила даже не прикладывая усилий и те не получаются.
В конце едва сдерживаю слезы. Не получается вообще ничего. Меня отправляют на повторные исследования после всех попыток. Я ни за чем не слежу, с трудом улавливаю что происходит. Мне хочется одного – чтобы меня оставили в покое. Я хочу просто понять, как мне жить дальше, ведь мир, в котором я росла и собиралась жить, впредь для меня закрыт.
Пока из вены берут кровь, я сижу, откинув голову на стену. В лабораторию заходит Майк с двумя стаканчиками кофе в руках и один протягивает мне. Я дожидаюсь, когда мне снимут жгут и девушка-эскулап лишь одним движением пальца заставляет кровь остановиться. С грустью смотрю на это – когда-то я тоже могла так делать и это было просто как сделать вздох.
Принимаю кофе, благодарно кивнув.
– Не расстраивайся, – Майк улыбается и чуть сжимает мое плечо, – они найдут причины и все исправят.
– Причины не во мне, – говорю я, и мне хочется раздраженно дернуть плечом, чтобы сбросить его руку. – Виноват артефакт и тот взрыв.
Майк сдержанно поджимает губы, он уже не раз просил меня держать язык за зубами. Да я и бумажку подписала о неразглашении, но иногда удержаться выше моих сил, особенно когда я на пределе.
– С этим тоже разбираются, не переживай, – успокаивает Майк, и я киваю. Все равно никто ничего не говорит, как бы там ни было на самом деле. – На следующей неделе суд над Вороновым, – в его голосе столько многозначительности, что я вскидываю на него взгляд.
– Над кем? – уточняю, сдвинув брови.
– Воронов. Это тот наемник, что был с тобой, когда вас нашли…
А-а-а, Воронов. Конечно. Из-за того, что мы случайно оказались вместе, теперь мне придется присутствовать в суде. Вообще этот суд только формальность. Отступников у нас не переносят, но наемников – им не прощают ничего. И шанс посадить одного из них никто не упустит. Тем более Воронов какой-то известный говнюк в тех кругах, да и нашим агентам жизнь подпортил. Отец был очень воодушевлен, когда рассказывал о нем