самой сутью чиха, к раскрытию его потенциала и подчинению его воле человека. Представляло оно собой нечто весьма экстравагантное, гибрид мотоциклетного шлема и путаницы из проводов, датчиков, непонятных металлических приспособлений и каких-то светящихся штуковин, причем все это выглядело так, словно собрано на коленке из подручных материалов. Блестящие медные кабели, словно живые змеи, вились и изгибались, образуя сложную сеть, а на лбу шлема красовался крупный, пульсирующий зловещим красным светом кристалл, который, с непоколебимой уверенностью утверждал Григорий, служил “фокусом чихательной энергии”, этаким накопителем и концентратором той загадочной силы, что таилась в чихании.
“Вот, Евлампий, это наш прототип чихательного анализатора!” – гордо объявил Григорий, демонстрируя свою разработку. “Это устройство будет регистрировать все ваши чихательные вибрации, анализировать их частотные характеристики, и соотносить их с колебаниями в пространственно-временном континууме! И с его помощью, мы наконец-то сможем понять, как ваши чихи работают!”
Евлампий с сомнением посмотрел на странное устройство. Он не был уверен, что хочет надевать его на себя. Но он понимал, что ему придется подчиниться.
“Ну что же, Евлампий, готовы ли вы начать наше удивительное исследование?” – спросил Григорий, глядя на него с горящими от энтузиазма глазами.
Евлампий вздохнул. “Я не думаю, что готов. Но, похоже, у меня нет выбора”.
Глава 3. Чихательный контроль и непредвиденные последствия
Перспектива обуздать эту неуловимую силу, таинственную и могучую, имя которой – чих, завладела сознанием Григория с такой неукротимой силой, что он попросту перестал спать ночами. Его лаборатория, прежде напоминавшая скорее склад забытых электронных компонентов, походивший на обитель Плюшкина с его вечным беспорядком и разрозненными предметами, преобразилась, словно по мановению волшебной палочки, в подобие алхимической мастерской. Воздух был пропитан терпким запахом паяльной канифоли, а на стенах пестрели схемы, чертежи и исписанные формулами листы.
“Ну же, Евлампий, не тяни кота за хвост, примерь же это чудо техники!” – с горящими от нетерпения глазами воскликнул Григорий, протягивая ему это чудо инженерной мысли, больше напоминавшее орудие пыток из какого-то средневекового подземелья. Его голос дрожал от переполнявшего его предвкушения грядущих открытий и триумфа, от осознания того, что вот-вот он сможет укротить эту неуловимую силу.
Евлампий с явным сомнением, от которого его уже начинало подташнивать, с опаской взял в руки это странное, тяжеловесное чудо-юдо, это творение рук и безумной мысли его нового друга. Шлем оказался неожиданно тяжелым, словно сделан из свинца, а его металлические края, казалось, были острыми, как бритва и неприятно врезались в кожу, вызывая у Евлампия чувство дискомфорта. С тихим, страдальческим вздохом, обреченного на вечные муки человека, он опустил эту махину себе на голову,